Или, что еще хуже, если он бросит Дженну против ее воли, не придется ли ему всю жизнь опровергать потребность в ролях старшего сына старшего сына старшего сына, старшего брата и бойфренда?
Я должна верить, что в нашем мире есть порядок, даже если мы его не усматриваем, и что первичный замысел был неплох. Человек создан не для того, чтобы тащить на себе другого человека. Рик и это лето дали мне мужество взять на себя ответственность за собственное будущее. Я могу лишь надеяться, что сделала то же самое для него. И если Рик выберет Дженну, то этим летом решается их судьба, а не наша.
— А Рик придет? — осведомляется Дебра, когда на генеральной репетиции вместо палочного боя я исполняю соло.
— Непременно, — говорю я. — Он обещал.
Девушки переглядываются. Возможно, Дебра была права, мне с самого начала не стоило приглашать Рика участвовать в танце и тем более выстраивать номер вокруг сражения на посохах. Но мне это нравится. Я обожаю наш с Риком поединок. Если не делать то, что нравится, тогда в чем смысл?
— Он непременно придет, — повторяю я. — Продолжим. С порядком выступлений разобрались. Давайте посмотрим, нужна ли помощь аукционистам.
В залитом солнцем внутреннем дворике театра девушки с библейского факультатива Лины застилают белыми скатертями прямоугольные столы и размещают две дюжины мольбертов, привезенных тетей Софи. Другие ребята выставляют на стол для угощений накрытые пленкой блюда с мочи, няньгао и другими лакомствами с цзяньтаньских кулинарных факультативов.
Софи забирает три мольберта для работ Ксавье. На первый она ставит рисунок с изображением двух драконьих лодок на реке Цзилун, поворачивая его к свету.
— До чего же он талантливый, — вздыхает моя подруга. — Я была такой дурой, Эвер.
У меня в горле набухает комок.
— Не ты одна.
Появляется Ксавье в черной шелковой рубашке, с длинным рулоном бумаги под мышкой. Его волнистые волосы зачесаны за уши.
— Привет, девчонки! Я принес эскиз настенной росписи.
Ксавье замечает свои работы, и на его скулах играют желваки: я опасаюсь, что он попросит нас снять их. Или уйдет.
Затем он поправляет на мольберте лист с тремя стариками в черных шляпах, который Софи по своему усмотрению назвала просто «Три старика».
— Когда ты их так расставляешь, кажется, будто это работы настоящего художника.
— Это и есть работы настоящего художника. — Я подхожу к нему. — Но ты их не подписал.
Его непроницаемые глаза встречаются с моими. — Если кто-то их и купит, то лишь я сам.
Ксавье и Софи прикрепляют эскиз росписи на задник сцены. Это коллаж из событий цзяньтаньской смены, между сценками извивается гибкий зеленый китайский дракон. Пятиарочные ворота Национального дворца-музея. Золотая урна с дымящимися ароматическими палочками. Толпа, танцующая под стробоскопами. Китайские иероглифы, искусно вписанные в очертания озера Зинтун в виде солнца и луны[110]. Слияние двух потоков, голубого и серого, в ущелье Тароко: голубой наводнен китайско-американской молодежью, серый кишит черноволосой публикой всех возрастов.
— Аллегория, — поясняет Ксавье, касаясь меня локтем — я остановилась перед последним сюжетом. — Это все мы.
Я наклоняю голову, читая по картине без слов. Мы прорубаем собственный путь сквозь скалу, пока не сливаемся с более широкой рекой жизни. Изображенный поток причиняет мне страдания, но он же залечивает рану — как и полагается искусству.
— Это великолепно. — От восторга у меня перехватывает горло. — Мне очень нравится.
Ксавье протягивает маленький рулон, перевязанный коричневой лентой:
— Ты просила не рисовать тебя, но я подумал, что против этого ты возражать не будешь.
— О!
Я разворачиваю рулон и рассматриваю пять рисунков: мы с Риком сидим вдвоем на оранжевом камне в ущелье Тароко; Рик и я на фоне огней вечернего рынка; наш поединок на границе Национального парка Кэньдин; я хохочу, запрокинув голову.
И последний рисунок: мы с Софи сидим на берегу озера Зинтун, моя подруга склонилась над планшетом, я обхватила колени руками. В ту минуту мы говорили о Ксавье.
— Ты была права. Во многом. — Ксавье дотрагивается до крошечного посоха бо в моей нарисованной руке: — Вот на что похоже счастье.
110
Название озера Зинтун в переводе с языка тайваньских аборигенов означает «солнце и луна».