— Нам этот успех не превзойти, — говорю я, поворачиваясь к подруге. Но Софи тут нет. Вместо нее из-за полотнища кулисы появляется Рик с влажными черными волосами, блестящими, как вороново крыло. На нем черная блуза и свободные штаны, подобранные Софи. Рик выбрасывает кроссовки в мусорное ведро, но я успеваю заметить полуоторванные подошвы, разверзшие пасти, точно голодные аллигаторы. В руках у него посох. Рик берет у стены мой бо и бросает мне, а я слишком ошеломлена, чтобы не поймать его.
— Что с твоей обувью? — охрипло спрашиваю я.
— Бежал всю дорогу от отеля. На дорогах пробки. Прости за опоздание. Я только что принял душ. — Он улыбается: — Нельзя позволить Марку нас обскакать.
— Ты так мчался, что угробил кроссовки?
Мне не верится!
— Я купил их в Змеином ряду. Похоже, они лопнули.
Рик встает на колени, чтобы завязать шнурки на черных танцевальных ботинках.
— Дженна не пожелала видеть бабушку и дедушку. В конце концов я позвонил ее отцу, и они с матерью вылетели за ней. Сейчас она со своей семьей. — Рик берет меня за руку, взгляд его внезапно становится серьезным, и у меня екает сердце. — Я объяснил ей, что обещал быть здесь. Сказал, что она должна меня отпустить.
Отпустить…
Радость борется во мне с чувством вины. Я понимаю, чего это ему стоило.
— Ты думаешь, с ней все будет в порядке?
На нем лежит непомерное бремя. Этот мальчик, с недетской зрелостью принимающий на себя обязательства, делает выбор безо всяких гарантий, что все будет хорошо.
— Спасти Дженну не в моей власти. Я много лет пытался. Теперь знаю наверняка, — вздыхает Рик. — Но мы долго разговаривали. И поняли, что она сильнее, чем нам казалось. Дженна сама поражена, что решилась в одиночку прилететь сюда. Мы впервые откровенно обсуждали ее депрессию. Я передал ей твой совет про поиск подходящего специалиста — не упомянув твоего имени, разумеется. Она не согласилась, но и не отказалась.
— Я опасалась…
Я замолкаю, не в силах выговорить, чего именно опасалась. Он притягивает меня к своей теплой груди и обнимает. Прижимается губами к моему уху:
— В детстве учитель как-то спросил, кто не верит в жизнь на других планетах. Я единственный поднял руку. Не потому, что не верил. А потому, что после прочтения всех этих асборновских книжек боялся поверить в реальность настолько невероятных вещей. Когда я с тобой, то просто знаю: там есть жизнь. Мы могли бы когда-нибудь ее обнаружить. — Его янтарные глаза улыбаются мне — чудо наподобие Большого взрыва.
Но Софи уже призывает публику к порядку.
— У меня слегка повреждена лодыжка. И плечо.
— Что случилось?
— Обычный вывих. — Я поправляю Рику воротник и целую его сдвинутые брови, прежде чем он успевает возразить. — Не волнуйся. Я справлюсь.
Мои танцовщицы выстраиваются за кулисами в ряд. Их темные волосы распущены, яркие платья, ленты и веера спрятаны под прозрачными черными рубашками, застегнутыми на все пуговицы. Дебра показывает Рику большой палец.
— Благодарю вас, Маркетта и вы, щедрые жертвователи, — провозглашает Софи. — Наш аукцион закончился, сумма собранных средств будет объявлена в конце представления. Для тех недовольных, кто не сумел ничего приобрести, у нас имеется еще один предмет — этот потрясающий эскиз настенной росписи за моей спиной, который я продам на торгах после нашего грандиозного финального номера. Повторю, что вся выручка поступит тайдунским семьям, пострадавшим от тайфуна.
Я вращаю посох, чтобы сконцентрироваться.
— А теперь, леди и джентльмены, я счастлива объявить международный дебют оригинального номера «Странник», придуманного и поставленного нашей Эвер Ван!
Глава 37
Раздаются начальные аккорды «Ланьхуацао», и мои девочки выплывают на сцену, образуя три одинаковые группы: одна девушка делает пируэт с поднятыми руками, а четыре остальные кружатся вокруг нее, как лепестки черного цветка. Их освещают три софита. Лица танцовщиц ничего не выражают — до поры до времени. Плавно покачивая бедрами и руками, они образуют различные фигуры под приглушенный барабанный бой.
Одна из моих любимых составляющих хореографии — обязательное наличие сюжета. По крайней мере, у меня. Сюжет этого танца развивался на каждой репетиции, всякий раз, когда мы добавляли новые элементы.
Когда песня набирает силу, девушки сбрасывают с себя черные одежды, и сцена вспыхивает сапфирами, изумрудами и топазами. Взметаются вверх шелковые ленты, щелчками раскрываются синие веера, трепещут в воздухе расставленные пальцы. Юбки и волосы развеваются, как лепестки, когда танцовщицы кружатся: синие, зеленые, оранжевые оттенки сплавляются в многоцветный вихрь.