— Мам, я опаздываю на встречу с Меган. — Я пытаюсь бочком протиснуться мимо вешалки к лестнице, но в коридоре, от пола до потолка увешанном нашими с Перл портретами во всех возрастах, тесно, как в чемодане. — Она уже на стадионе.
Как всегда поджав губы при упоминании Меган, мама заправляет торчащую бретельку бюстгальтера мне под майку. Она предпочла бы, чтобы я проводила время, готовясь к занятиям в Северо-Западном университете, поскольку мой мозг не в силах постичь цикл Кребса[2]. Я еле натянула на четверку по биологии — и эта опухоль в моем табеле может оказаться злокачественной.
Салфетка приближается. Маме невдомек, что она вторгается в мое личное пространство.
— Да, но мне нужно тебе сказать…
С кухни доносится грохот и тут же — вопли Перл:
— Прости! Рука нечаянно соскользнула!
Я прячу улыбку, когда в дверном проеме за спиной мамы возникает голова моей одиннадцатилетней сестренки. Она впивается зубами в дольку очищенного от кожуры грейпфрута. Перл — моя миниатюрная копия: те же черные волосы до плеч и физиономия эльфенка, но глаза у нее папины, светло-карие, и выражение у них куда более покладистое. Правда, когда ее взгляд встречается с моим, в них загораются озорные огоньки.
— Мама, помоги! Я рассыпала коричневый сахар.
— Не ушиблась?
Мама устремляется к Перл.
— Переломов нет!
Наверху появляется папа:
— Все в порядке?
Ступеньки скрипят под папиными ногами, когда он начинает спускаться по лестнице, одетый в толстовку с эмблемой любимых «Кливленд индианс». Под мышкой у него «Уорлд джорнал» — газета на китайском языке, посвященная буквально всему на свете — от глобальной политики до десятилетнего китайско-американского чемпиона мира по шахматам и поступившего в Йель вундеркинда, издавна отравляющего мое существование.
— Возьми швабру, пожалуйста, — просит меня мама.
— Нет, я уже взяла, — сообщает Перл. — Смотри, сахар в основном просыпался на салфетку. Он чистый.
Ни крупицы не пропало. Вот уже пять лет мы с сестрой прикрываем друг друга, и Перл в совершенстве овладела этой наукой. Я одними губами говорю ей спасибо и протискиваюсь мимо папы, прижимая руку к животу, по-прежнему пряча конверт.
— Извините, мне пора бежать.
Едва касаясь ногами пола, я мчусь по лестнице. Почти достигнув верхней площадки, задеваю плечом семейное фото.
— Эвер, мне нужно тебе кое-что сказать. — Мама никогда не отпустит просто так — кому и знать, как не нам с Перл. — Нынешним летом…
— Прости, мам, я жутко опаздываю!
Я захлопываю за собой дверь, взметая страницы старых контрольных работ на столе и заставляя покачиваться розовые пуанты, подвешенные за ленты на столбике кровати. В моей комнате есть кровать, комод и куча танцевальных принадлежностей: туфли-джазовки у шкафа, флаг нашей команды в углу, спортивный купальник, колготки, юбки.
Я прислоняюсь спиной к двери и прижимаю письмо к трепещущему сердцу.
Возможно ли это?..
Я подала заявление в Тиш подчинившись порыву, тайком. Родители терпели мое увлечение танцами только потому, что шкальный консультант по профориентации заверил их, будто для поступления в колледж необходимы разносторонние интересы. Погребенный под завалами заявлений в медицинские вузы, Тиш стал выстрелом наугад. Когда пришло письмо с предложением об условном зачислении, я решила, что так отвечают всем кандидатам: «Спасибо, но попытайте счастья в другом месте».
У меня еще две минуты до того, как мама выломает мою дверь.
Дрожащими пальцами я вскрываю конверт.
Глава 2
Десять минут спустя я уже подбегаю к стадиону за школой. Небо заволокло тяжелыми грозовыми тучами — по словам телесиноптика, это отголоски тайфуна, бушевавшего в Азии. Трава под ногами сырая. Футбольный матч в разгаре, оранжевые футболки «Чагрин-Фоллз» идут в отчаянную атаку на синие майки «Солона» — школы-соперника. В другой раз я бы остановилась и понаблюдала за игрой, но сегодня у меня одна задача — поговорить с Меган, моей лучшей подругой с пятого класса. Она поступила в балетную студию Зиглера, где я танцевала с четырех лет, и вместе со мной все шесть лет была участницей нашей флаговой группы, насчитывающей двенадцать членов, а также чирлидерской команды.
Меган вытаскивает из багажника своей черной «камри» черно-золотые флаги. Она уже одета в наш костюм — черный гимнастический купальник с прозрачными кружевными рукавами, мерцающими на свету, и такую же юбочку, струящуюся по длинным, стройным ногам. У Меган тело танцовщицы — она похожа на ожившую скульптуру Дега. Приближаясь к ней, я чувствую знакомый укол зависти. Я предпочла бы все лето дополнительно заниматься биологией, лишь бы не выставлять напоказ свои ляжки, но это цена танцев, и я готова ее платить.