— Извини, я налажала в переходе, — стонет Меган и выключает камеру, на которую мы записываем генеральную репетицию.
— Ладно. Прогоним еще раз.
Тяжело дыша, я падаю на спину. Волдыри на руках ноют — такова цена нескольких часов работы со стеклопластиковым древком, а нам еще многое предстоит сделать. Но пока мое лицо щекочут травинки, сердце в душераздирающем ритме рикошетом бьется о грудную клетку.
Может, это мое будущее? Сплошные танцы и эта текучая истома — а не хождение по пропахшим антисептиком больничным коридорам?
— Слушай, ты настоящий хореограф. — Меган хватает мою бутылку с водой и делает большой глоток, прежде чем передать ее мне. — Как только мы обкатаем этот номер для выступления на площади, предложения с Бродвея так и посыплются.
— Ха!
Я брежу мюзиклами; танцевать на Бродвее — моя заветная мечта. Меган, конечно, просто шутит, но от одной мысли об этом кружится голова.
— Серьезно! Как ты все это придумала? Мы такие классные!
— Были бы мы ведьмы с зелеными волосами, ты бы тоже так сказала. Все как-то само собой получилось. Твоему отцу надо дать медаль за то, что он добыл для нас место на параде.
— Ну, его фирма уже десять лет выступает спонсором. Пора бы уже что-то с этого поиметь.
Меган стаскивает золотую ленточку с коробки шоколадных конфет «Мэлли», нашей главной награды на время передышки.
— Жаль, что тебе не удалось выступить в весеннем шоу. Тот номер был лучшим. И его наполовину поставила ты! — Она сует в рот трюфель. — У меня до сих пор в голове не укладывается, как твоя мама посмела утащить тебя с репетиции.
— А у меня укладывается. А больше всего убивает, что она сделала это на глазах у всей команды. — Я впиваюсь зубами в конфету из темного шоколада с малиновой начинкой, содрогаясь от воспоминаний. — Бедный Итан, она обращалась с ним как с прокаженным. А все потому, что я посмела танцевать с парнем!
— Честно говоря, я ее не понимаю. Ведь тебе уже восемнадцать!
— Такая уж она есть. — Делиться с Меган своими проблемами — то еще удовольствие: родители у моей подруги настолько беспечные, что ей меня не понять. — Спиши это на ее китайско-баптистские корни. Ты же знаешь, мама до сих пор не поговорила со мной о тычинках и пестиках! Единственное, что я от нее услышала…
— «Секс в браке — вынужденная необходимость, которую приходится терпеть, желательно через щель в одеяле». Ты так рассказывала.
Меган хохочет, я тоже готова улыбнуться. В конце концов она успокаивается:
— Ты собираешься рассказать им про Тиш?
— Не знаю. — Я чувствую тяжесть в груди. — Меня прочили в медицинский вуз раньше, чем я научилась ходить. — Медицина воплощала в себе извечную мечту родителей о стабильности. И почете.
Задаток уже выплачен. Танцы… Маму с папой бесит одно то, что я трачу на них столько времени. Они надеялись, что после школы, когда начнется взрослая жизнь, я брошу дрыгать ногами.
Родителям известно о моем участии в параде, но я так преуменьшила свою роль, что они не придут: нельзя рисковать, иначе папа и мама окончательно расправятся с отнимающим время увлечением, а заодно и с моими танцевальными принадлежностями.
Тяжесть в груди усиливается, и я приподнимаюсь на локтях.
— Мне не хочется сейчас об этом думать. Надо сосредоточиться на нашем номере.
Мы несколько раз прогоняем программу и смотрим видео; наконец Меган в изнеможении скидывает тапочки и массирует пальцы ног.
— Мне нужна передышка.
Я плюхаюсь на спину рядом с ней и провожу большим пальцем по ладони. Волдыри кровоточат — бе-е. Отведя глаза, я вытираю руки об траву. Меня тошнит от вида собственной крови — как же я вынесу пожизненную возню с кровотечениями и колотыми ранами?
Последние клочки голубого неба над головой заволокло свинцовыми тучами.
Землю подо мной сотрясает раскат грома.
Я энергично берусь улаживать мелкие проблемы, но не большие.
Не могу удержаться от мысли… Если папа получит премию, на которую рассчитывает мама… Если я подловлю их в нужном настроении…
— Справа, — шепчет Меган. — Не смотри туда, но на тебя пялится симпатичный парень.
В отличие от мамы, Меган знает, когда я не готова к разговору.
— Футболист?
— Ага.
Я вращаю свой флаг над лицом, как вертолетную лопасть. Не могу отрицать (может, оттого, что сама танцую) — я обожаю спортсменов. Не потому, что они популярны, а из-за дисциплины, которая необходима для занятий. А еще мне нравится, как они двигаются: уверенно и решительно отвоевывая место на этой земле.
Я сажусь и осторожно поглядываю в сторону футбольных ворот. Команда «Салона» в синих майках стала в круг и набивает мяч. Парень восточной внешности смотрит прямо на меня, и мы отводим взгляды. Это негласный код. Когда в твоей школе меньше пятисот учеников и из них всего трое азиатов, не будешь лишний раз привлекать внимание ни к своей, ни к его азиатскости.