Маттео вертится на своем скрипучем стуле.
— Давай ко мне в пару, — шепчет он моей подруге с обольстительным итальянским акцентом. Неудивительно, что Софи на него запала.
Она искоса поглядывает на Ксавье, потом улыбается Маттео:
— Я думала, ты так и не попросишь.
Соскользнув со стула, Софи садится на свободное место рядом с ним.
— Похоже, тебе придется-таки сидеть со мной, Ван, — говорит Ксавье, пересаживаясь на опустевшее место Софи. — Ты первая.
— Что мы должны делать? Я ничегошеньки не понимаю, — жалуюсь я.
— По очереди читать и отвечать на вопросы.
— Тогда ты первый. Ты, по крайней мере, понял задание.
— Нет, ты! — Ксавье скрещивает руки на груди.
— Ну ладно. Нихао. Во дэ минцзы ши Аймэй, ни нэ?[38]
Я произношу слова с сильным американским акцентом и ужасно смущаюсь. Думаете, если я выросла с матерью, которая разговаривала со своей сестрой по телефону на южноминьском диалекте, то это мне сильно помогло? Конечно же нет!
— Сянпин, — отвечает Ксавье, называя свое китайское имя.
Я читаю остальное, заканчивая фразой: «Какой твой любимый фильм?»
— «Фонг Сайюк»[39].
— А как это будет по-английски?
— Так и будет — «Фонг Сайюк». Величайший фильм о кун-фу в истории.
— Фильм о кун-фу? — Я корчу гримасу. — Ха!
— Что смешного?
— Мой папа их смотрит.
Ксавье поднимает брови:
— Ну так, может, и тебе стоит посмотреть. Таких драк больше нигде не увидишь. Хореография потрясающая.
— Хореография?
Я как-то не рассматривала кун-фу с хореографической точки зрения, но Ксавье говорит на одном языке со мной — кто я такая, чтобы осуждать его вкусы?
— Наверное, стоит, — говорю я. — Извини за предвзятость.
— И правильно.
Я улыбаюсь. Ксавье очень холоден и сдержан, но вместе с тем забавен на свой мрачноватый иронический лад, — это заставляет меня немного расслабиться. Пожалуй, я малость поспешила сбросить его со счетов.
Софи роняет карандаш, тянется вниз, чтобы поднять его, и, улучив момент, одаряет нас с Ксавье ослепительной улыбкой.
— По-английски не говорим, — укоризненно шепчет она, поразительно точно копируя Драконшу, и тут же поворачивается обратно к Маттео.
Настает очередь Ксавье, и он задает мне первый вопрос на беглом китайском, едва взглянув на доску. Его низкий голос, соблюдающий все интонации, обретает приятную певучесть; Ксавье переплюнул даже чудо-мальчика.
— Ты здесь вырос? — спрашиваю я.
— Я здесь родился, потом переехал на Манхэттен, — пожимает плечами Ксавье.
— Тебя должны были зачислить в сильную группу.
— Я только говорю по-китайски. Читать и писать еще не научился.
— Ясно. В моей китайской школе большинство детей были вроде тебя. Поэтому я так и не сумела их нагнать.
Софи откидывает назад свою черную шевелюру и смотрит на Ксавье сверху вниз:
— Эвер сказала, что мы идем в ночной клуб?
При напоминании о клубе меня начинает подташнивать. Не прошло и суток, а я уже заработала штрафной балл. Решусь ли я на это? Уже уйма народу в курсе наших планов — неужели Драконша не узнает?
Ксавье косится на меня темными глазами:
— Нет, еще не сказала.
— Маттео с нами. Ты должен пойти, — настаивает Софи.
Потом Драконша заставляет нас пропеть «Лян чжи лаоху» — стишок про двух тигрят, которому давним-давно научила нас с Перл мама. Мы поем его на мелодию «Братца Якова»[40] раз, два, три подряд, а потом еще, еще и еще. Драконша выводит в верхнем углу доски большую красную пятерку.
— Хэнь хао[41], — хвалит она нас. — Хэнь цунмин, сяо пэнъю[42].
— Сдохнуть можно, — бормочет Софи.
— Это точно! — кривлюсь я, тыча карандашом в свою тетрадку. Может, я и не президентский стипендиат и китайского совсем не знаю, но при всем нежелании в этом классе я неизбежно выйду в отличницы.
Глава 9
После обеда я останавливаюсь у компьютерного терминала в вестибюле. Ищу танцевальные студии в Тайбэе и нахожу множество направлений: балет, джаз, модерн, традиционный китайский танец. Если бы родителям пришлось выбирать, они остановились бы на балете — из-за дисциплины и целеустремленности. Двенадцать лет у станка привили мне основы и привели к мысли о Тише, но за последние несколько лет зона моих интересов расширилась: флаговая группа, джаз, чирлидинг… Я не сторонница строгого выбора и люблю разные стили, мне нравится учить новые движения — будь моя воля, записалась бы во все эти студии.
Но десятиминутный поиск не увенчивается успехом. Обучение мне не по карману, а у родителей я просить не могу: мне было велено сосредоточиться на учебе в «Цзяньтане». Однако это мой последний шанс, мое прощание с танцами. Надо найти студию поменьше, вроде зиглеровской например, где-то в пригороде. Может, настолько маленькую, что у нее даже нет сайта…
— Ты закончила? — Это Минди трясет меня за плечо. Розовая майка выставляет напоказ ее пухлые руки, голубые тени выгодно подчеркивают глаза, но выражение лица у нее грозное.
— Начинаются факультативы. Мне нужен интернет.
— Конечно, извини.
Я уступаю место Минди и выхожу на улицу, в тяжелую духоту. Следующий урок — введение в китайскую медицину. Надеюсь, обойдется без практических занятий по иглоукалыванию. Спускаясь по лестнице, я молюсь про себя: «Пожалуйста, только не иголки».
На лужайке ребята делятся на три группы. Китайская медицина проходит в большой белой палатке прямо напротив меня. У пруда группа учащихся стучит колотушками по барабанам размером с бочонок. За волейбольной сеткой девочки по очереди вынимают синие шелковые веера из плетеной корзины, которую держит Чэнь Лаоши — учительница Чэнь. Я встаю в очередь за Деброй, разминаю икры и смеюсь, а Лора с притворной скромностью прячет лицо за шелковым веером, затканным золотом, надвигая кепку с эмблемой «Янки». В моей голове рождается танец.
Я подхожу к учительнице Чэнь, и она протягивает мне веер. Я щелчком раскрываю его, изгибаю запястье и быстро машу, словно синяя птичка в полете.
— Классное движение, — говорит Дебра.
Веер выхватывают у меня из рук. Чэнь Лаоши хмурится:
— Чжэсе цзинь шиюн юй фэньсы у сюань сю кэ.
— Простите, что?
— Веера только для учащихся факультатива.
— Ой, — лепечу я. — Я как-то не сообразила.
Девушка, стоящая за мной в очереди, нетерпеливо постукивает ногой, ожидая Чэнь Лаоши, но я будто к месту приросла.
— А можно мне поменять факультатив? — выпаливаю я. — Я увлекаюсь танцами. Там, дома. — Я никогда еще не делала таких перерывов в занятиях. — Пожалуйста! — Мой голос срывается. — Мне действительно очень хочется танцевать.
Преподавательница мягко берет меня за плечо.
— Юн чжунвэнь[43], — укоризненно замечает она. — Баоцянь, шанкэ и мань[44].
Чэнь Лаоши мягко отстраняет меня, ее доброта как острый нож в сердце. Вселенная задумала исключить из моей жизни танцы прежде, чем я ступлю на территорию кампуса Северо-Западного университета. Если бы только Тиш… Но мне нельзя думать про Тиш. Нужно просто найти студию.
Я бросаю тоскливый взгляд на барабанщиков. Гулкие удары рвут мне душу, и ноги уносят меня прочь от обоих факультативов, к введению в китайскую медицину. В белой палатке царит удушливая жара, плотная, как одеяло. Ксавье и другие ребята, с которыми я познакомилась в автобусе по дороге из аэропорта и за вчерашним ужином, передают по кругу стальную бутылку. Ксавье протягивает ее Марку Белл-Люну, который откидывает с глаз челку цвета молочного шоколада и делает глоток.
— Это же?.. — восклицаю я.
— На Тайване можно употреблять с восемнадцати лет, — сообщает Ксавье, ссутулившись и сунув руки в карманы.
— Да ну?
— Ага. — Ксавье отодвигает стул рядом с собой. — Садись.