– Зовут меня Кентон Брэдфорд, – начал он. – Кентон Брэдфорд из нью-йоркских Брэдфордов. Сокращение Кент я терплю только от сестер.
Делии следовало бы сконфузиться, но она едва удержалась от смешка: для человека столь молодого он был, на ее вкус, чересчур чопорным.
– Я родился и жил в Нью-Йорке, где мои родители считались весьма влиятельными представителями самых высших кругов. Еще мой дед основал фирму, которая называлась тогда «Мануфактура и перевозки Брэдфорда», а позже была переименована в «Торговые перевозки». Когда отец умер, я унаследовал семейное дело.
Значит, он и в самом деле принадлежал к высшему свету, к одному из тех семейств, о которых ей приходилось разве что читать в светской хронике. Ничего странного, что он так пыжится. Делия уселась поудобнее, стараясь не упустить ни слова.
– Я делал все, что мог, чтобы удержать бизнес на плаву, но недавно стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Возникла необходимость в смене профиля и в расширении предприятия. Еще год назад, при первой нашей встрече в Нью-Йорке, Нельсон Шарп упоминал о высоком спросе на услуги по перевозкам в Калифорнии. Полгода назад я принял решение и отправился в Сакраменто, чтобы лично изучить рынок сбыта. Я хотел открыть филиал фирмы в этих местах и понял, что это в самом деле выгодно. Сейчас я возвращаюсь домой, чтобы продолжать действовать в этом направлении.
Кент умолк, поднялся и потянулся, почти коснувшись при этом низкого потолка каюты.
– И это все? – спросила Делия.
– А что же еще? – смутился он.
– Как что? – рассердилась она. – Я знаю только, что у вас есть мать, две сестры и брат. Как их зовут? Много ли у вас друзей? Сколько вам было лет, когда вы потеряли отца?
– Ах вот что… – Кент снова уселся. – Сейчас, сейчас… мне было тогда семнадцать. Все мужчины в нашей семье носят имя Кентон Брэдфорд, так звали и отца. Мать, Уилла Мепл Брэдфорд, родилась в Филадельфии. – (Ах вот почему он вздрогнул при упоминании об этом городе!) – Сестер зовут Барбара и Джудит, а брата – Чарльз. Друзья у меня в самом деле есть, но не вижу смысла в их перечислении, раз вам все равно не придется с ними встретиться.
Он снова умолк, на этот раз с таким видом, словно считал отчет окончательно и бесповоротно законченным.
– Значит, в семнадцать лет вы стали главой фирмы, – сказала Делия, надеясь поощрить его к дальнейшему рассказу. – Это ведь большая ответственность, не так ли? Вы унаследовали семейное дело невзирая на молодость, потому что были старшим сыном?
Вопрос явно не обрадовал Кента. Некоторое время казалось, что ответа не последует, но потом он неохотно заговорил:
– Да, я был старшим. Чарльз на год младше. Мне пришлось нелегко, но я справился, пользуясь советами отцовских друзей и деловых партнеров, а также благодаря опыту старых служащих. Таким образом дело шло, хотя и не процветало, до тех пор, пока я не изменил профиль, приспосабливаясь к веяниям времени.
Девушка интуитивно угадала, что здесь кроется какая-то темная страница истории семейства. Он не хотел говорить о брате – это было заметно по его тону, по выражению лица и паузам. Что ж, она не собиралась выпытывать все детали… во всяком случае, не сразу.
– А сестры?
– Барбаре тогда было двенадцать, а Джудит – восемь.
– Надеюсь, мой следующий вопрос не покажется вам чересчур дерзким. – Она постаралась, чтобы даже тень веселости не звучала в голосе. – Сколько вам теперь лет?
Лицо Кента неожиданно осветилось улыбкой, преобразив его в совершенно иного человека – добродушного, открытого и волнующе привлекательного.
– Что же тут дерзкого? Моя жена имеет полное право это знать. В июне мне стукнуло тридцать. Если я правильно рассчитал, вы на десять лет моложе.
– Верно, мне исполнилось двадцать в феврале, пятнадцатого числа.
Кент внезапно наклонился вперед и так внимательно посмотрел Делии в лицо, что она вынуждена была кинуть все силы на борьбу с подступающим румянцем. Что он скажет? Что она выглядит старше своих лет? Или моложе?
– Сдается мне, за свои двадцать лет вы успели получить несравненно более богатый жизненный опыт, чем я за свои тридцать. Больше всего меня удивляет, что пережитое не оставило следа на вашем лице. Если бы я увидел вас впервые, то счел бы, что вы невинны, как новорожденный младенец.
Оскорбленная, Делия забыла об угрозе румянца, который тут же не замедлил этим воспользоваться.
– Что вы себе позволяете, сэр?! Я невинна! Разве я не упоминала, что моя добродетель при мне?
– Я не имел в виду вашу добродетель, мисс Гилли, – возразил он с улыбкой, уже не столь приятной, как несколько секунд назад. – Девственность не всегда означает невинность.
– Ах вот как! – хмыкнула Делия в ответ на этот сомнительный комплимент. – Может, мне рассыпаться в сожалениях по этому поводу? И не надейтесь! Только моя совесть мне судья, и перед ней я чиста. Я не жалею ни об одном своем поступке, слышите?
– Даже о самом недавнем? – поинтересовался он насмешливо.
– В моей жизни хватало неприятных моментов, и это всего лишь один из них. Если я и жалею о том, как все обернулось, это не значит, что я чувствую себя преступницей. Поймите, если бы я не поднялась на борт и не укрылась за вашей широкой спиной, мне пришлось бы оказаться в гораздо более худшей компании. – Она отчеканила это с вызовом, надеясь поставить собеседника на место.
– Значит, моя компания все же предпочтительнее пеньковой веревки на шее? Я, право, тронут!
– Лишь самую малость предпочтительнее! – отрезала Делия, но против воли улыбнулась. – Приходится все время напоминать себе, что это только на две недели.
– Я не в первый раз слышу от вас про две недели, – заметил Кент, сдвигая брови. – Значит ли это, что нам не придется продолжать свой спектакль до самого Нью-Йорка?
– Разумеется, нет! Я сойду на берег в Панаме, где пересяду на первый же пароход в обратном направлении. Я собираюсь вернуться в Сакраменто.
– А мне предоставите в одиночку расхлебывать последствия вашего исчезновения? Нет уж, увольте.
Делия посмотрела в его непреклонное лицо и мысленно вздохнула.
– Мы можем разыграть ссору и разрыв. При наших с вами «нежных» отношениях это будет не так уж сложно. Я скажу всем, что возвращаюсь домой.
– Что за чушь! – воскликнул Кент, хотя найденное ею решение казалось идеальным. – Какой муж позволит молодой жене покинуть его после первой же ссоры? Более того, поплывет себе дальше, в то время как она останется ждать обратного парохода? Я уже понял, что вам глубоко безразлично мнение окружающих на ваш счет. Но я не могу себе этого позволить. От моих поступков зависит не только моя репутация, но и репутация всей моей семьи. Кое-кто из пассажиров знает моих нью-йоркских партнеров. Представляете, какие пойдут слухи?
Делия улыбнулась: этот человек обвинял ее в безрассудстве, но был не в состоянии видеть будущее дальше чем на шаг!
– Ну хорошо, допустим, мы доберемся в виде супружеской пары до самого Нью-Йорка. А что потом? Даже если бы я испарилась, едва ступив со сходней на пристань, вам все равно пришлось бы пережить немало неприятных минут.
– Хм… – Он открыл рот и снова закрыл, доказывая тем самым правоту ее слов. – Ну, я… что-нибудь придумаю…
Это прозвучало жалкой отговоркой. Раздался звук колокола, зовущего на ужин, – и он с готовностью вскочил.
– Поговорим потом!
– Да уж, придется, – согласилась Делия, продолжая улыбаться.
Этот раунд она, безусловно, выиграла. Впрочем, он был не последний.
Переступая порог каюты, Кентон угрюмо размышлял над тем, что за затмение нашло на него, обычно такого рассудительного. Его аргументы в споре были просто-напросто нелепы! Но других у него не было. Сказать по правде, он понятия не имел, как будет выкручиваться.
Он снова и снова повторял себе, что надо разрубить этот гордиев узел, пока не поздно, но снова и снова мысленно разводил руками: как? К тому времени на его совести будет почти месяц лжи, и внезапный разрыв покажется окружающим еще более странным, чем теперь.