Стоило Кораблю очутиться поблизости, как феи потребовали справедливого суда, и Старик очень обеспокоился, поскольку ему никогда раньше не приходилось выступать Арбитром Музыки. Но его замешательство разрешил один из Матросов, бросив феям ноты нескольких современных Популярных Песен, которые он забавы ради захватил с собой на Марс. Феи тут же позабыли о распрях, потрясенные таким чудовищным курьезом, и с тех пор Земля стала для них предметом насмешек и презрения: ведь люди извратили древние и почитаемые песни и безумно исказили Мелодии Богов.
МЕТЕОРИТ
Пролетая однажды в тени какой-то ужасной планеты — стояла темнота, которую можно было считать ночью — Старик и Фейри заметили на краю этой громадной черноты дрожащее сияние, преследовавшее их по пятам. Оно становилось все ярче, все жарче и кидалось из стороны в сторону, словно обезумев; Старик крепко сжимал руль, направляя Корабль, но не знал, как избежать опасности.
Фейри же философски предались в руки своих многочисленных Мелких Божеств и, переложив на их плечи все бремя ответственности за любые последующие несчастья, стали утешать и успокаивать охваченного тревогой Старика.
Затем из пустоты на них с гибельной вспышкой и демоническим ревущим свистом выпрыгнуло Нечто; угрожающе зависнув над ними, оно вдруг резко метнулось в сторону и промелькнуло мимо корабля.
И Фейри поняли, что это был Метеорит — громадная искра с Наковальни какого-нибудь Трудолюбивого Бога, который ковал, быть может, железный браслет для ножки своей Возлюбленной.
РАЙСКИЙ ЗМЕЙ
Корабль оставил уже за собой бесконечное количество миль на пути к Марсу, и Старик решил, что пора бы спуститься для отдыха на какую-нибудь многообещающую и удобную планету. Раздумывая, где бы сесть, они заметили краем глаза два драгоценных камня непревзойденного размера и неслыханной красоты. Тотчас решено было, что там они и сядут, а заодно прибавят эти камни к тем многим сокровищам, что путешественники везли на Марс.
Но, медленно спускаясь к той Звезде, они с удивлением увидали, что камни ринулись навстречу им — и, мгновение спустя, над ними закачалась колоссальная голова Райского Змея; разинутая пасть готова была их проглотить, а злобно сверкающие камни были глазами Змея.
Нашим странникам пришел бы конец, однако дыхание, вырывавшееся из раскрытых челюстей, подхватило Корабль, завертело его, словно внезапный порыв ветра осенний лист, и отнесло в сторону, где они оказались в безопасности.
СИЛЬФИДА
Столкнувшись с описанными выше и многими другими Опасностями, которых едва удалось избежать, Фейри утратили почти всю свою веселость и всякую уверенность в себе; когда же Старика спрашивали, все ли в порядке, он лишь отводил глаза: Пространство вокруг было заполнено маленькими сверкающими мирами, но нигде они не могли найти места для отдыха.
И вдруг, как бывает со смертными в такие тяжелые минуты, путешественники сообразили, что — поскольку обстоятельства сильнее их и изменить происходящее они не в силах — им стоит воззвать к Власть Имущим. И они собрались на носу Корабля и, довольно похоже изображая страдания, принялись уверять, что искренне и глубоко раскаиваются в своей надменности и самонадеянности.
И тогда Боги рассмеялись, ибо это зрелище воистину было забавным, и те, что правили Страной Фейри, послали на помощь странникам Сильфиду; и это было весьма серьезным жестом доброй воли, поскольку Сильфид во всем Царстве Фейри всего три, и они знают названия всех планет и знакомы со всеми звездами.
С прибытием этой тепло встреченной проводницы путешествие превратилось в сплошное удовольствие. Сильфида рассказывала им обо всех встречавшихся по пути мирах и их обитателях.
ЗВЕЗДА КЛАССИЧЕСКИХ МИФОВ
Так они приблизились к Звезде Классических Мифов, этой Жемчужине Сфер, где у синих сверкающих морей в зеленых пышных садах высятся храмы и где обитают младшие Боги. Нельзя было, безусловно, миновать такое чудо; путешественники спустили паруса, и Корабль медленно и невесомо, как птица, сел на зеленую возвышенность Острова Калипсо. Навстречу им вышла Сама бесподобная Калипсо; нимфа радостно их приветствовала, словно Одиссея, который иногда, по старой памяти, бросал якорь в ее гостеприимной гавани.