Алекс с огромным облегчением покинул этот сумасшедший дом и отправился на поиски физиологичной соски.
- Пустышка правильной формы? - удивилась аптекарь. - Ну, кто какую форму любит.
- Давайте все, которые есть, - решил молодой папа.
Дома царила тишина.
- Я сломалась и покормила, - призналась Эна, любуясь спящим ангелочком. - Спасибо тебе за цветы. Они мне наш остров напомнили. Где ты только такие нашел!.. - обняла она Алекса.
- Заказал тропические, сам не знал, что они привезут, - улыбнулся он.
- Какие у вас похожие ямочки! - умилилась Эна, целуя его в щеку.
«Птицы» нашли себе пристанище в вазе с розами. Забавная композиция получалась, но родителям было не до ваз и цветов. Ребенок проснулся и заплакал.
Они перепробовали все соски. Совсем обессилев, малыш уснул с соской Миласкисов.
- Может, у него что-нибудь не в порядке? - через полдня мучений спросил Алекс.
- Врачи ничего не смогли обнаружить! Абсолютно нормальный, здоровый ребенок! - твердо произнесла Эна.
- Давай мыслить логически, - говорила Эна, расхаживая глубокой ночью с ребенком на руках (так он соглашался немножко помолчать). - Почему грудные дети плачут? Только две причины: или голодные, или что-то болит. Что может болеть у здорового ребенка?
Измученный Алекс пожал плечами.
- Животик? Да? Алекс! Что мы делаем не так?
- Не плачь, давай его мне.
Утром Эна позвонила Викки. Та только удивлялась. Она помнила, что Александр ел, спал, и не было никаких проблем в первую неделю, как и во все остальные. Впрочем, она уже подзабыла, ведь прошло целых полгода! Александр так меняется с каждым днем!
Не дождавшись положенного, по ее мнению, времени для кормления, Эна дала грудь.
- Эна, - глядя, как сын жадно начинает сосать, сказал Алекс. - Кричалка все-таки голодный.
- Засеки лучше время, - отрезала Эна.
Пятнадцать минут малыш сосал энергично, потом стал чмокать, выпускать грудь, наконец закрыл глазки и уснул.
- В принципе нормально. В сумме двадцать минут сосал. Как в учебниках, - удивлялась Эна, сцеживая остатки. - Может, молока мало? - размышляла она вслух, - но смотри, сколько я еще могу нацедить.
Через час Кричалка проснулся.
- Может, он воздуха наглатывается, и у него животик болит? - анализировала Эна. - Но я же держу его вертикально после кормления. Воздух выходит. Не весь? Дольше держать?
- Бедный Шумелка, - носил сына на руках Алекс. - Что же с тобой происходит? Эна! Покорми, пусть еще часок помолчит.
- Мне больно кормить, - заплакала Эна в следующий раз. - У меня уже соски потрескались.
- Ну что ты ревешь! Ты же умная, вот и придумай что-нибудь! - с издевкой сказал Алекс.
- Хочешь сам покормить? - с неменьшей издевкой спросила Эна.
- Что ты сердишься, - пошел на попятную Алекс. - У меня тоже сдали нервы.
- А это мысль, - вдруг предложила Эна. - Давай покормим его сцеженным. Нет. У меня тогда молоко не прибудет. Нельзя.
Она представила, как дает грудь этому Пиявке, содрогнулась и решила:
- Разочек, только разочек. А я пока сцежу. На, корми из бутылочки, - и проворчала. - Сил моих больше нет.
- Вкусно, Торопыжка? - улыбался Алекс закатывающему от наслаждения глаза ребенку.
Он так устал от всего этого, что чуть не уснул, сидя с бутылочкой и ребенком на руках. Положил спящего Сопелку и просто упал рядом с Эной. Она даже не пошевелилась.
- Он проспал больше трех часов! - воскликнула Эна, посмотрев время.
- Уже легче, - с трудом оторвал голову от подушки Алекс.
Но легче не стало. Все повторилось.
- Алекс, - сказала Эна, таская Кричалку на руках, чтобы оттянуть момент кормления и не давать грудь через час после предыдущего. - Давай последовательно исключать причины. Начнем с молока.
- Угу, - Алекс был согласен на все, лишь бы в доме воцарилась тишина хотя бы часа на три-четыре.
- Я должна знать его количество. На, держи Шумелку, позвоню-ка я на работу.
Алекс мерил квартиру шагами, изо всех сил качая Кричалку. Эна наконец положила трубку.
- Мне нашли подходящие весы. Съезди, забери.
- Что забрать? - не понял Алекс.
- Весы. Нашлись нужной мне точности и подходящего размера. Взвесим и посмотрим!
Но как только дверь за Алексом захлопнулась, стало совсем невыносимо. Даже на короткое время ей совсем не хотелось оставаться одной. Она чуть не заплакала, такой несчастной и беспомощной она себя почувствовала. Прижала к себе сына, но облегчения не последовало. Он жил своей жизнью. Она его не понимала, жалела и злилась на него одновременно. Как же так? Она же видела Александра у Миласкисов! Именно такими она себе и представляла младенцев. А у нее все совсем по-другому.