От движения их колени соприкоснулись: угловатый уступ девичьих и медвежья махина с защитными сочленениями.
– Похоже на то. Но как мне действовать? Наверное, знаю, но хочу услышать от тебя.
– Во-первых, провести полный химический анализ. Я уже запустила роботов-манипуляторов в медотсек. Загружаю данные для обработки. Сделаю несколько вероятностных моделей появления этого объекта.
– С учетом атаки межзвездной пыли?
– Да. Будем исходить из версии, что два события связаны.
– Посмотри запись, как вчера мы улепетывали во все лопатки.
– Конечно. Проанализирую ее детально, не волнуйся. Выводы сообщу.
Печальная улыбка и пронзительный обеспокоенный взгляд. Квантовый разум не может ни печалиться, ни сочувствовать, но тому, что видели глаза, Воронцов хотел верить больше, чем доводам рассудка. Его хрупкая нахальная девочка – единственная надежда в космической утробе.
– И, Павел, сними, пожалуйста, дурацкий скафандр со стволами и пойди отдохни в каюту. Если позволишь, я смогу тебя защитить.
Он выдохнул и поднялся.
– Спасибо, Наиличка.
Та самодовольно улыбнулась, перекинула ногу через коленку и игриво покачала изящной ступней на тонком листике подошвы. Вот и верь такой, что защитит.
– Пока не за что, мой капитан.
И сразу вытянула шею, будто прислушиваясь.
– Погоди-ка. Движение в медотсеке.
Цвета помутнели, девичьи изгибы потеряли четкость линий, растворяясь, освобождая место другой голограмме. Воронцов отступил, инстинктивно поднимая руки, словно хотел удержать на прицеле оживающую картинку.
Быстро перебирая пятками, голый человек стремился отползти от края операционного стола и прижаться спиной к стене. Почувствовав опору, обхватил руками колени, будто пытался защититься, спрятаться от невидимого врага. Взгляд, до краев наполненный паникой и каким-то запредельным отчаянием, рвано метался по сторонам. Существо выглядело потерянным и беззащитным. А лицо показалось очень странным. Искривленным и изуродованным.
Воронцов бросил взгляд на плывущие сбоку цифры и безвольно опустил руки. Температура в медотсеке минус двадцать градусов по Цельсию. Сотканный из кристаллических решеток льда, солей и минералов, пленник не был не то что человеком, а даже органической жизнью. Но если не брать в расчет чертову химию, казался вполне живым. Заметно, как вздрагивает тело в рывках панического дыхания. Пластика и мимика кричали о человеческом куда больше, чем игра Наили. Вернулась знакомая скрученная поза, только теперь сидя. Глаза то напряженно оглядывали пустой отсек, то опускались к подобранным коленям. В существе жил страх, и Воронцов едва сдерживался от порыва пойти и успокоить.
– Кто-нибудь здесь есть? Меня выпустят? Меня накажут?
Абсурдный космический подкидыш изъяснялся на родном русском. Наводило на мысли о затянувшимся кошмаре криосна, точнее его апогея с мощными аккордами непредсказуемого финала. Пока Воронцов висел в перезагрузке умственной деятельности, космический пришелец снова залопотал:
– Что вы хотите? Я все сделаю. Все что прикажете.
А потом шепот на повторе. Испуганный:
– Просто скажите, что вы хотите? Что? Я все сделаю.
Взялся бормотать эту фразу на границе слышимости снова и снова. Трудно в такой отчаянной готовности прогнуться подозревать уловки враждебного инопланетного разума. Воронцов казался себе злодеем и садистом. Пару раз даже скрипнул зубами, испытывая мучительную потребность пойти одеть и накормить существо. Хотя оно и не нуждался в тепле. Может, что-нибудь другое гуманное и утешающее? Как минимум вступить в контакт.
Внешний вид, однако, пугал и останавливал. Съежившуюся фигуру сложно было оценить. Не ясно, что там с половыми признаками, похоже, их и вовсе нет. А черты лица выглядели изрядным образом помятыми.
Среди землян уже очень редко, но встречались типы с явной асимметрией внешности. Левая часть тела жила не в гармонии с правой, как не в гармонии пребывал и человеческий разум. Тянул повозку сознания то в одну, то в другую сторону. Короче, не очень хорошо, когда слева направо ты сам на себя не похож. Психологи на таких уникумов сезонные охоты объявляют.
В этом существе симметрия только заскочила на огонек, отметилась, но не задержалась. Глаза отличались по форме и цвету. Абрис черепа, высота скул и дуги бровей не повторяли друг друга по вертикальной оси. Дышали сами по себе, как горы, озера и впадины земного ландшафта. Это отталкивало и притягивало одновременно. Будто необыкновенное уродство или неведомые человечеству законы красоты.