Свернув на Фронт-стрит, он миновал столпившихся у входа на пристань островитян, которые обсуждали появление на рифах Кисс-Боттома загадочного корабля. По глазам нескольких старых рыбаков он понял, что они знали правду, но не хотели ее знать, как не хотел ее знать он сам. Пристань осталась позади; он шел теперь мимо рыбацких хибарок. Из-под облупленной стены на него с яростным лаем кинулась черная собака. Он прогнал ее. Он шел туда, где за деревней вставали густые, буйные зеленые джунгли, где высоко в красноватых кронах деревьев, похожих на кухонные ершики, щебетали птицы и где Фронт-стрит превращалась в песчаную колдобистую тропинку. Он уходил все дальше, углубляясь в чащу под пронзительные, печальные крики птиц. Обогнув заросли колючего кустарника, он увидел впереди церковь.
Церковь была небольшая, приземистая, с высоким шпилем. Здесь заканчивалась Фронт-стрит. За церковью было кладбище, обнесенное оградой из заостренных кольев, а сбоку к ней примыкал курятник. На кладбище давно проникли джунгли, они держали деревянные надгробия цепкими, корявыми зелено-бурыми пальцами. Стены церкви пестрели рисунками и надписями: здесь были рожи, цифры, обведенные кружком, и всевозможные имена - Эрзули, Зок, Легба. Широкие, жирные потеки черной и красной краски спускались к самой земле. Два церковных окна, закрытые кем-то, как видно, совсем недавно, были разбиты.
Негр приблизился ко входу, взялся за простой металлический дверной молоток и тихо стукнул в дверь.
Тишина.
Он приложил ухо к двери, потом снова легонько стукнул по филенке.
- Ваше преподобие, это Томас Лэйси! - сказал он через несколько мгновений.
Последовала длительная пауза, слышалось лишь пение птиц и шелест листвы под ветерком. Потом загремел отодвигаемый засов. Дверь распахнулась. В проеме возникло скуластое лицо с козлиной бородкой и большими, как плошки, глазами за стеклами очков в роговой оправе. Показав глазами: входи, его преподобие с заметным французским акцентом пригласил:
- Прошу!
Томас вошел в помещение с голыми полами и длинными рядами деревянных скамей. В центре был алтарь, а где-то сбоку - хоры. Пахнуло пылью, сыростью и старением; аромат ладана едва пробивался сквозь табачную вонь. Когда священник захлопнул за Томасом дверь, церковь погрузилась в темноту, лишь слабые лучики света проникали через разбитые створки окон, бросая на стены тусклые неясные тени. Его преподобие поставил засов на место и повернулся к посетителю:
- Что вам угодно?
- Я насчет того, что выплыло из моря, - едва слышно заговорил Томас, но даже его тихий голос эхом отразился от стен церкви и наполнил ее, как дым - коробку. - Насчет того, что сегодня выбросило на рифы Кисс-Боттома.
Глаза его преподобия, темные стеклянные шарики, плавающие в желтоватой белизне, сузились. Его длинное, на вид хрупкое тело склонилось к Лэйси:
- Что-что? Простите, мне некогда.
- Один белый по имени Мур сегодня нырял в тех местах, - продолжал Томас, пытаясь говорить медленно. - Он поднял это на поверхность, он откопал это на дне. Вы говорите, оно, мол, давным-давно сгинуло. Но сейчас, вот сейчас вот, эта пакость на рифе...
- Чепуха! - не дрогнув, проговорил по-французски его преподобие. Почти все его лицо пряталось в тени, видны были только шевелящиеся губы.
- Корабль! - сказал Томас, и капелька слюны выступила в уголке его рта. - Он поднялся со дна...
- Нет, - мягко возразил священник.
- Я видел его собственными глазами. Видел, там, на рифах.
- Нет, - голос его преподобия по-прежнему оставался мягким, однако в него прокралась властная нотка, и Томас Лэйси со страхом посмотрел священнику в лицо. На некоторое время воцарилось молчание. Потом Томас, вновь обретя дар речи, пробормотал:
- Этот корабль долго пролежал под водой. Теперь он весь покорежен, побит - но это тот самый корабль...
Его преподобие уставился на своего собеседника, пристально изучая глаза Томаса, словно никак не хотел поверить в то, о чем ему толковал этот человек. Волнуясь, он заговорил по-французски.
- Как это может быть? - тихо спросил он, не ожидая ответа, и заметно ссутулился, поник, на спине выступили острые лопатки. - Нет, нет. Снаружи, в гуще спасительных ветвей, крикнула птица. - Белый? переспросил он наконец.
- Совершенно верно.
- Оставьте меня в покое. Пожалуйста. Я хочу, чтобы вы сейчас ушли и на некоторое время оставили меня в покое.
Томас не двинулся с места и стоял, моргая, обеспокоенный тем, что его слова чем-то обидели старого священника.
- Пожалуйста, - снова попросил его преподобие, отворачиваясь от Томаса.
Томас попятился к выходу. Его преподобие уходил по проходу между рядами длинных деревянных скамей к двери за хорами. Полумрак поглотил его. Томас помедлил на пороге, потом распахнул дверь и зажмурился от яркого света. Не оглядываясь, он быстро вышел из церкви.
В своей убогой, тесной келье его преподобие зажег свечу и посмотрел, как язычок пламени вытянулся в длинное белое острие. Потом снял с полки буфета черный ящичек и положил перед собой. Из кармана появился маленький ключ; священник отпер ящик и стал разглядывать его содержимое: белую кроличью лапку, пузырек с темной жидкостью, какие-то темные зерна в бумажном пакете, серебристые свечи, очки с затемненными стеклами. Наконец он нашел то, что искал. Есть. Вот оно.
Черная коробка.
Он извлек ее из-под других вещей и открыл. Внутри был синий стеклянный глаз синего цвета на серебряной цепочке. Его преподобие расстегнул облачение и накинул цепочку на шею - так, чтобы глаз лежал у него на груди поверх сорочки.
Он шагнул вперед и поднес руку вплотную к пламени свечи.
Стоя посреди комнаты в кромешной тьме, он очень тихо, словно его собеседник был совсем рядом, спросил по-французски:
- Что ты видишь? Что ты видишь?
4
Задыхаясь от недостатка воздуха, Мур падал вверх тормашками в бешеный водоворот. Вокруг вздымались серо-зеленые водяные стены; он был пленником в морском царстве, он пролетал сквозь тысячи залов и комнат, с чердака в подвал, из света в полную тьму.
"Они остались одни, - надрывался его внутренний голос. - Ты бросил их, им страшно, они не знают, что им делать..."
Вода смыкалась вокруг него, проникала внутрь, давила все сильнее, так, что сжимались легкие.