Мур ковырнул вилкой глазунью:
- Знаешь, мне кажется, куда безопасней будет просто смотреть на нее...
Засвистел чайник; Кип заварил чай, передал одну чашку Муру, уселся за свой стол и приступил к еде.
- Знаешь, что самое неприятное? - мрачно проговорил он с набитым ртом. - Мне надо сходить к жене Кепхаса, но будь я проклят, если знаю, что ей сказать! Черт побери! Один шанс на миллион, что этот несчастный случай повторится, - Кип скрипнул зубами. - Меня беспокоит Бонифаций. Сам-то он абсолютно безвреден, но на Кокине очень многие прислушиваются к его словам. Ни к чему, чтобы он поднял тревогу из-за этой лодки. Ты, наверное, не раз слышал в джунглях барабаны. Одному Богу известно, чем там занимается Бонифаций во время своих чертовых церемоний. Разумеется, все это противозаконно, стоит мне захотеть, и я раз навсегда положу этому конец... но я не хочу. Мне плевать, каким богам молятся островитяне - лишь бы все было спокойно. Но запугивать людей всякой чушью не дам. - Кип яростно накинулся на яичницу и вдруг оттолкнул тарелку. - И что Бонифацию с его боженькой было не остаться на Гаити...
- Кстати, а почему он там не остался?
Кип допил чай.
- Какая-то местная свара. - Он начал скатывать себе сигарету из местного табака. - Думаю, не поделил территорию с другим проповедником-вудуистом. Вот слушай, что мне удалось собрать буквально по крохам: дом Бонифация сожгли, а его семья бежала в джунгли. Вскоре второго колдуна-"хунгэна" нашли в бухте Порт-о-Пренса с полным брюхом гвоздей. Полиция вышла на след, но ничего не сумела доказать - знаешь, как бывает. Однако у покойного хунгэна отыскались очень влиятельные друзья. Началась охота за головой Бонифация. Как бы то ни было, ему пришлось покинуть Гаити и некоторое время скитаться по всем Карибам. Здесь он обосновался перед самой войной. Иногда меня так и подмывает выяснить, сколько страшных тайн хранит его прошлое. Что опять-таки приводит нас к проклятому корыту. Мне бы очень хотелось подарить эту посудину Лэнгстри - уж он-то превратил бы ее в первоклассный металлолом - да боюсь, какой-нибудь музейщик перережет мне за это глотку. Но что-то с этой штукенцией делать надо. - Кип закурил, поднялся и понес тарелки в раковину.
Мур тоже встал и пошел к двери.
- Пора и мне. Дел невпроворот. Ставни и канализационные трубы так до сих пор и не починили...
Кип вышел вместе с ним на улицу. Они перебросились несколькими незначащими фразами о пронесшемся недавно над островом урагане, но в голове у Кипа вертелась только одна мысль: он боялся увидеть глаза жены Кепхаса после того, как скажет ей, что не мог предотвратить несчастье. Не мог?
Мур забрался в кабину своего грузовичка, завел мотор и, помахав на прощание приятелю, поехал в сторону "Индиго инн". Когда пикап Мура скрылся из вида, Кип повернулся к плоскому изумрудно-зеленому пространству гавани и стал смотреть на лодку, раковой опухолью выступавшую из песчаных отмелей. Он затянулся и выдохнул дым. По проливу между рифами медленно шел рыбачий баркас, на правом борту толпился народ: следили, чтобы баркас не зацепил подводную лодку. Далеко в море плыл громадный теплоход, вероятно, с обычным грузом рыбы, кокосов и местного табака.
Кип подумал, что понадобилось бы по меньшей мере три таких гиганта, чтобы снять лодку с мели и отбуксировать в нужное место. Лэнгстри наверняка развопится как резаный, но Кипу это было не впервой. Он закрыл и запер дверь своей конторы и через несколько мгновений уже сидел в джипе, выезжавшем с площади на улочку, которая вела к нижней части гавани.
6
В синем полуденном небе висели клубы черного дыма, валившего от перегретых дизелей. Люди на палубах траулеров перекрикивались, затягивая буксирные тросы и канаты вокруг сверхпрочных кнехтов. Тросы, туго натягиваясь, с чмоканьем выскакивали из воды, разбрасывая брызги. Кто-то крикнул: "Тяните! Оторвем ей задницу!"
Заскрипело дерево; натужно взревели дизели, немилосердно сотрясая палубы, вытрясая душу из черных рабочих. Мокрые от пота темные спины блестели на жарком солнце.
- А ну поддай! - закричал капитан "Хелли", не выпуская из зубов сигарету. - Давай!
Вода за кормой вскипела. Капитан посмотрел на соседнее судно, "Люси Дж. Лин", в туго натянутой паутине буксирных канатов. Из машины "Люси" валил дым. Похоже, скоро ее капитану придется отцепить главные тросы.
Хозяин "Хелли" прищурился и выдохнул густое облако сизого дыма. Пресвятая Дева, гнусное корыто зарылось носом в песок по самую рубку и не собиралось трогаться с места, сколько бы оборотов они ни выжимали из своих машин. Один из тросов с правого борта быстро перетирался; капитан заметил это и крикнул:
- Эй, болваны, берегите головы - тут один малыш надумал лопнуть, слышите?
Еще одно суденышко - маленькое, утлое, с крохотной осадкой - подцепив тросами переднюю часть корпуса лодки, пыталось тащить ее вбок. Лодка была очень тяжелая, тяжелее, чем казалась. Капитану "Хелли" не хотелось запороть дизель, и он бы не задумываясь скомандовал "Стоп машина!", если бы не данное Стиву Кипу обещание сделать все возможное. Что ж, давши слово держись!
- Пошел перегрев! - крикнул кто-то.
- Черт с ним! - завопил в ответ капитан.
За кормой гребные винты отчаянно пенили воду, мутную от песка: старались не за страх, а за совесть.
- Ах, сволочь! - проворчал капитан и стал жевать окурок. - Никак ее не стронешь!
Неожиданно послышался странный шорох, и "Хелли" легонько качнулась вперед.
- Легче! Легче! - рявкнул капитан. - Малый ход!
Грохот двигателей немедленно притих. Человек на корме баркаса, проверявший носовые крепления, махнул рукой.
- О'кей, - крикнул капитан в сторону приземистой рулевой рубки. Полный ход.
- Полный ход! - передали по цепочке два или три матроса.
"Хелли" начала отрабатывать задний ход, то же сделала по-прежнему окутанная густым дымом "Люси Дж. Лин", и шорох стал громче. Потом неожиданно прекратился. Нос лодки медленно качнулся, и потрепанный траулер натянул буксиры, чтобы не дать лодке вырваться. Удерживая лодку в кольце, флотилия осторожно двинулась мимо пристани. Зрелище было захватывающее настолько, что команда сухогруза, пришедшего с Багамских островов, в полном составе высыпала на носовую палубу. К пристаням катились волны, они подхватывали рыбачьи лодчонки и били их о причалы, уходили под сваи и оседали маслянистой пеной на берегу.