Кариб не убирал лампу. Ее свет окрашивал его кожу в цвет полированного красного дерева. Он выдержал взгляд Мура и повел лампой в сторону окна.
– Дождь – к ветру, – проговорил он по-английски. Голос его напоминал рокот дизеля. – Будет буря.
– Вы спасли нам жизнь, – сказал Мур. – Если б не вы…
– Сейчас многих уже не спасти, – перебил индеец. В его речи мешались английские и вест-индские интонации. Похоже было, что этот человек получил вполне приличное образование. – Вы – Дэвид Мур. Это вы купили гостиницу, верно? – Он стоял неподвижно, точно массивное дерево, вросшее корнями в пол.
– Верно.
– Что с вашим плечом?
– Не помню. Наверное, один из них чем-то меня ударил.
– Перелом?
Мур отрицательно покачал головой.
Индеец хмыкнул и посветил в лицо Яне. Позади него бормотала старуха, то громче, то тише.
– Где мы? – спросила Яна.
– В моей деревне. В моем доме. – Он посмотрел на нее, потом на Мура. – Я – Чейн, Вождь-Отец карибов.
Тут Мура осенило: этот человек напоминал ему статую на Площади. Чейн, далекий потомок того вождя, который дал отпор пиратам?
– Эти твари… – негромко сказала Яна. Она сковырнула запекшуюся кровь с нижней губы и подняла глаза на Мура: – Что с Шиллером?
– Шиллер мертв, – ответил он, отгоняя от себя образ Шиллера, пригвожденного к полу. Плечо вдруг вспыхнуло болью, и Мур зашатался. Чейн что-то сказал женщине, и та вновь покинула комнату. Он твердыми пальцами взял Мура за руку повыше локтя и усадил в кресло. Яне Чейн знаком велел сесть на циновку рядом с Муром, и она повиновалась, подтянув колени к подбородку и поплотнее завернувшись в одеяло. Потом Чейн вынул из-за пояса блестящий нож с зазубренными кромками. Взяв со стола черный точильный камень, он начал медленно водить по нему лезвием, потом подошел к окну и остановился, выглядывая наружу. Мур сидел молча и неподвижно, закрывая лицо руками.
– Констеблю не следовало приводить эту лодку в бухту, – вдруг сказал Чейн. – Много лет назад она принесла сюда зло и смерть. И вот опять. Она не механизм, она живая, и у нее душа Эуе–змея…
Мур поднял голову.
– Вы и ваши люди должны вернуться и помочь им!
Кариб продолжал точить нож, поворачивая его в руке.
– Несколько человек ушли на помощь тем, кому, возможно, удалось добраться до джунглей, – сказал он чуть погодя. – Мы услышали выстрелы и собрались здесь. Многие молокососы рвались в деревню, в бой. Но я не позволил. Никто из моих людей не пойдет в Кокину.
– Господи! – вырвалось у Мура. Он тряхнул головой. – Вы так ненавидите деревенских, что можете сложа руки смотреть, как их убивают?
– Они не моей крови, – сказал Чейн. – Но дело в другом: хороший боец не продержится и минуты против этих созданий. Нет. Если и когда они доберутся до Карибвиля, нам придется защищать своих женщин и детей.
– Сейчас не время считать по головам, черт побери! Ради Бога, помогите им!
– Ва! – Чейн повернулся от окна и язвительно уставился на Мура. – При чем здесь Бог? Все мы умираем, Мур, мирно ли или в муках.
Молодая женщина вернулась с горшком сильно, остро пахнущей жидкости. Она опустилась на колени перед Яной, обмакнула в горшок тряпочку и начала не слишком деликатно промокать царапины. Яна сморщилась и отпрянула; женщина ухватила ее за шиворот и закончила работу.
Шум дождя немного притих; Мур услышал, как вода журчит в желобах. Он встал, чувствуя тяжесть в плече.
– Тогда возвращаюсь я. Дайте мне ружье.
Чейн молча точил нож. Вдалеке загремел гром.
– Я сказал, что возвращаюсь, черт вас дери!
Чейн отложил точильный камень и нож на стол, взял ружье, открыл затвор и вынул из заднего кармана два патрона. Он зарядил ружье и перебросил его Муру.
– Идите, – спокойно сказал он. Он уперся ладонями в стол и подался вперед. – Но вы не вернетесь. И не сможете никому помочь, потому что не успеете вы дойти до деревни, как эти твари учуют вас и найдут. Они выпьют вашу кровь – всю, до капли, – обгложут труп, а кости бросят ящерицам. Идите.
– Лалуэни, – сказала старуха. Скрипела качалка. – Он уже мертв.
– Она уставилась на Мура бездонными глазами.
Яна вырвалась от карибки, не обращая внимания на ее сердитый лепет.
– Не надо, – попросила она. – Пожалуйста, не ходи туда!
Мур ответил:
– Нужно найти Кипа. Приду за тобой, когда смогу. – Он помолчал, глядя на индейца в надежде, что тот все-таки пойдет с ним, но Чейн сердито глянул на него и не тронулся с места. Мур знал, просить без толку. Придется рисковать в джунглях одному.
В дверь громко постучали. Мур напрягся и круто обернулся. Чейн, сжав в руке нож, как пантера метнулся вперед. Он выглянул в окно и отодвинул засов.
В дверях стояли два промокших до нитки индейца с ружьями. Чейн знаком пригласил их в дом, и тот, что зашел первым, высокий, костлявый, с черными рысьими глазами, возбужденно заговорил, жестикулируя крупными руками и то и дело показывая в сторону моря. Чейн целую минуту слушал, не перебивая, потом что-то спросил, и индеец ответил.
Мур наблюдал за лицом Чейна. Он увидел, как вверх от подбородка поползло ледяное спокойствие: сперва напряглись челюсти, потом сжались в узкую полоску губы, раздулись толстые ноздри, и наконец глаза превратились в прихваченную морозом сталь. Но в самой глубине этих глаз, разглядел он, промелькнуло нечто знакомое, то, что он видел раньше, в глазах своего отражения в зеркале: сильнейший страх, от которого щемит сердце. Потом это прошло, и лицо Чейна вновь превратилось в суровую маску. Казалось, он дает своим людям какие-то указания. Индейцы внимательно слушали.
Когда Чейн умолк, индейцы снова исчезли в ночи. Чейн постоял на пороге, глядя им вслед, потом задвинул засов на двери.
– Ва! – дико крикнула старуха. – НЕТ! – Она отчаянно мотала головой, и молодая индианка оставила Яну, чтобы успокоить ее. В глубине дома заплакал младенец.
– Что это? – спросил Мур.
Чейн взял ружье у него из рук.
– Оно вам не понадобится. Они ушли.
– Как?
– Забрали свою лодку, – пояснил Чейн, – и ушли с Кокины.
Яна мигом оказалась на ногах.
– Не может быть!
– Мои люди сказали, что видели, как лодка обогнула мыс и исчезла на северо-западе.
Мур тряхнул головой. Плечо горело, в голове клубились страшные впечатления этой ночи.
– Не может быть! – убежденно повторила Яна и беспомощно, почти по-детски посмотрела на Мура.
Мур медленно опустился на стул. Он чувствовал, что индеец наблюдает за ним.
– Мы помогли им, – слабым голосом проговорил он. – Господи помилуй, мы помогли им починить лодку! Мы отбуксировали ее на верфь, дали им доступ к смазке, горючему, инструментам. И все это время, пока мы спали, они собирали по частям свою жуткую машину… а нам было невдомек. О Господи… а нам было невдомек…
– А теперь послушайте меня! – вдруг встрепенулась Яна. – Даже если они повозились с дизелями и заменили достаточно аккумуляторных батарей, им не выжать из старых двигателей и сотой доли прежней мощности! Неважно, чем они пользовались, отремонтировать все системы они не могли! Маневренность у них должна быть как у сонной мухи, скорость черепашья, а о погружении они смело могут забыть!
– Ты сама говорила, что системы дублируются, – напомнил Мур. – Одна автоматическая, другая управляется вручную…
– Нет! – Она переводила взгляд с Мура на Чейна. – Пусть они смогли заставить двигаться свои скелеты и, может быть, думать – кусочек мозга, но их кровеносная и нервная системы мертвы!
– Ты уверена? А как насчет торпед, как насчет палубного орудия? А сама эта треклятая лодка – нос как лезвие, запросто продырявит груженный досками теплоход!
Яна молчала, пытаясь вникнуть в то, что он говорил.
– Нет. То, о чем ты думаешь… это бред. Сейчас не сорок второй год… не вторая мировая война…
– Для нас – нет, а для них – да, – ответил Мур. – Раз они двигаются на северо-запад, они, наверное, идут к Ямайке. А между Кокиной и Ямайкой лежат судоходные пути. Они рыскали там еще сорок лет назад. Им наверняка знакомы и лоции, и как добраться отсюда туда…