— Ну, я полагаю, ты все равно узнаешь об этом довольно скоро, — продолжал тем временем де Грас-Вальдхейм. — Однако мне ненавистна мысль о том, что именно я тебе это поведаю. — Он следил за выражением лица Дарнелла куда более пристально, чем до того — за игровыми экранами.
— Поведаешь мне что? — Впервые Дарнелл ощутил, как по спине ползет холодок мрачного предчувствия.
— Ну, все это будет сказано во время судебного слушания, — пояснил Полион. — Тот финансист, который просадил все деньги своих клиентов, играя в «лотороид», слыхал о нем? Так вот, «Перевозки ОГ» была одним из его самых крупных вкладчиков. И твой кузен Вигран прекрасно знал, чем занимается этот тип. И даже помогал ему — за долю в выигрыше. Вместе они проиграли более девяноста процентов всех средств «Перевозок ОГ». Боюсь, на Бахати тебе предстоит получить в наследство всего лишь один устаревший ИИ-беспилотник и кучу долгов.
Руки у Дарнелла вспотели, пальцы соскользнули и надавили на клавиши сильнее, нежели он намеревался. Реактивные двигатели Костолома включились на полную мощность. Вспышка бессильно отразилась от невидимого магического щита Тыгоды и ударила по самому Костолому, у которого уже не осталось энергии, чтобы активировать свой собственный силовой щит. Тело киборга, заброшенное в черноту глубокого космоса, взорвалось и разлетелось на миллионы синтесплавовых обломков.
— Вау! — произнес Полион, наконец-то взглянув на игровой экран и заметив этот красивый световой эффект. — Классная игра! Ты видел эту графику? Что это было, сверхновая?
— Я, — ответил Дарнелл Овертон-Глаксели. Джентльмен всегда знает, когда скусить патрон. — Я должен тебе пять кредиток.
«О нет, только не еще один из них!»
Когда Блэйз Амонтильядо-Перес-и-Мэдок заворочался на койке в своей каюте, Нансия мгновенно отключила все внутренние сенсоры. Она уже пришла к выводу, что наиболее терпимы ее пассажиры были в тот момент, когда крепко спали. Если бы только она могла наполнить их каюты усыпляющим газом и продержать их в бессознательном состоянии до самого прибытия в систему Ньота йа Джаха… Нансия оборвала себя на половине мысли. Она становится такой же испорченной, как они! Как она только могла до такого додуматься? Разве она не получала самые высокие баллы на уроках Честности и Этики Капсульника? У нее должна быть двойная защита — благодаря семейному происхождению и обучению в школе — от подобных мыслей, граничащих с предательством всех ее идеалов.
Однако ничто не мешало Нансии оставить внутренние сенсоры выключенными, пока они не достигнут Ньота йа Джаха. Нансия обдумала эту идею, прежде чем от нее отказаться. Ее пассажиры действительно ничего бы не заметили, поскольку они уже решили, что она — просто беспилотник, запрограммированный на то, чтобы доставить их по месту назначения, не нарушая приватность их жизни на борту. И к тому же Нансия предпочла бы исполнить все сингулярные трансформации и прохождение через расщепление, не отвлекаясь на раздражающие действия этих… отродий. Но ей было неуютно при мысли о том, что придется провести несколько дней — более недели — буквально в космическом одиночестве, не видя ничего, кроме проплывающих мимо звезд и не имея возможности общаться с другим мозгом: потому что если она откроет канал связи с Ценкомом, ее кузен Полион, с его страстью лазать по корабельной компьютерной системе, может заметить коммуникационную активность.
«Мозговые» корабли были разумными в не меньшей степени, нежели любой из мягкотелых; Нансия понимала, что будет глупо в течение столь долгого времени подвергать себя такому испытанию, как сенсорный голод.
И, кроме того, она хотела знать о намерениях своих пассажиров.
Когда Нансия вновь активировала сенсоры рубки, Дарнелл уже направлялся по коридору к своей каюте, а Полион, с побелевшими от злости губами, намеревался последовать его примеру.
— Мне не нравится это имя, — сообщил он Блэйзу.
Нансия быстро просканировала автоматическую систему записи, отмечавшую все, что происходило в рубке. Блэйз, оказывается, поддразнивал своего родича, называя его «Полли». В досье, составленном в Академии на Полиона де Грас-Вальдхейма, упоминалось, что это прозвище было причиной нескольких ожесточенных драк, произошедших во время обучения Полиона в этом заведении. В одной из драк противник Полиона был так серьезно ранен, что не смог продолжать учебу и ему пришлось отказаться от офицерской карьеры. Свидетели показали, что Полион продолжал ломать парню кости и слушал, как они трещат, уже после того, как противник запросил пощады.
После этого инцидента досье Полиона было помечено предупредительным значком, который навсегда закрыл ему возможность занять ответственный пост в армии… и его в устной форме предупредил об этом во время собеседования отставной генерал Мак-Эррикот, декан Космической Академии…
«Что я делаю?» Нансия мгновенно перекрыла все свои информационные каналы. Откуда пришла к ней эта приватная информация? Нансия вновь открыла каналы и отследила поток данных. Сведения прошли через Сеть, и у Нансии не должно было быть доступа ни к одному из этих материалов: они были взяты из досье личного состава Космической Академии. Каким-то образом Сеть отреагировала на секундное любопытство Нансии и открыла сведения, которые должны были быть запечатаны личным паролем декана.
После мгновенного замешательства Нансия осознала, что же случилось. Фокусы Полиона с корабельной системой безопасности не ограничивались этим — они включали в себя также сложные манипуляции в самой Сети. В результате Полион прописал Нансию как изначальный узловой пункт системного контроля с неограниченными возможностями доступа к чтению и изменению файлов и кодов на любом компьютере в Сети. Инстинктивное вмешательство Нансии, произведенное с целью самозащиты, помешало самому Полиону прописаться в сети как «системный контроллер»… однако сохранило идентификацию узлового пункта, дав кораблю доступ ко всем файлам, которые просматривал Полион, да и ко многим другим тоже.
Нансии стало стыдно — как будто ее поймали на том, что она заглядывает в капсулу к своему подвергнутому анестезии соученику во время синаптического перестроения… настолько велико было нарушение права на приватность. «Я же не осознавала, что делаю!» Нансия спряталась за эту мысль и поспешно стерла дающую такие сверхвозможности системную идентификацию — прежде, чем ее мог настигнуть соблазн заглянуть еще в чьи-нибудь личные файлы.
Однако она не могла забыть те шокирующие и тревожащие сведения, которые уже узнала о Полионе. И ощутила облегчение, когда он вышел из рубки и прошествовал в свою каюту походкой, выражающей оскорбленное достоинство, куда более успешно, нежели соответствующая гримаса Дарнелла.
Блэйз остался в рубке. Посмотрев прямо на титановый пилон Нансии, он подмигнул:
— Держу пари, вы думали, что он меня побьет, не так ли?
Нансия, не думая, ответила на это обращение — первое прямое обращение к ней с того момента, как она, приняв пассажиров на борт, стартовала с Центральной.
— Надеюсь, ты не рассчитывал, что я стану тебя защищать?
Блэйз негромко, но довольно хмыкнул.
— Ни в малейшей степени, милая леди. До этого момента я даже не был уверен в том, что вы такое — или кто вы такая. — Он поднял воображаемый бокал и изобразил торжественный поклон. — Позвольте представиться, — произнес он, вновь выпрямившись. — Блэйз Амонтильядо-Перес-и-Мэдок. А вы?
Было слишком поздно укрываться в безмолвие, охранявшее ее до сих пор. Нансия мысленно пожала плечами — всего лишь короткий импульс, пробежавший по синаптическим связям, — и решила, что вполне может поговорить с этим типом. Все равно она уже начинала томиться одиночеством; безмолвие глубокого космоса составляло слишком разительный контраст с тем уютным, постоянным многоканальным вводом-выводом сведений, к которому она так привыкла за годы своего обучения в Лабораторной школе.