Он, как сейчас выяснялось, вообще о многом не подозревал... Считал, что его многолетние усилия разбиваются о стену равнодушия потому лишь, что в стране, активно строящей социализм, никому не интересны камни, падающие с неба. И в самых бредовых фантазиях он не мог предположить, что пресловутая стена возведена преднамеренно – и поверх нее наблюдают за ним весьма внимательно. Наблюдают очень давно, вполне возможно – с 1921 года, с самой первой экспедиции в район Подкаменной Тунгуски...
Интересного в фильме оказалось мало – в основном лес. Тайга. Упавшие деревья, упавшие очень давно – многие ветви отвалились и сгнили, могучие стволы едва просматривались под молодой порослью. Лишь в самом центре гигантского пятна поваленного леса мертвые, лишившиеся сучьев лиственницы и ели устремлялись к небу, словно огромные зубочистки, зачем-то воткнутые здесь рукой великана.
Интересного в фильме оказалось мало, но трое из четырех зрителей всматривались в экран с неослабевающим вниманием. А вскоре заинтересовался и Леонид Алексеевич – этих съемок он никогда не видел. Титры (кино было немым) сообщили: сейчас зрители увидят результаты экспериментов, проводимых на N-ском полигоне под Архангельском.
Леонид Алексеевич поначалу удивился: какое отношение имеет Архангельск к делу всей его жизни? – но быстро все понял. На экране какие-то люди втыкали в землю палочки-хворостинки, затем над их посадками беззвучно (для зрителей – беззвучно) взорвалась динамитная шашка, подвешенная на тонком длинном тросе к чему-то невидимому. Кинокамера продемонстрировала результаты эксперимента, – результаты, даже отдаленно не напоминавшие поваленную в тысячах километрах от Архангельска тайгу.
Еще один опыт, и еще, и еще... Титры бесстрастно сообщали высоту взрыва над землей и мощность заряда. И та, и другая цифры постоянно росли. Причем, надо думать, далеко не все результаты попали на экран.
На последний взрыв не пожалели восьми тонн тринитротолуола. «Пятьсот пудов, – по привычке мысленно перевел Леонид Алексеевич, глядя, как громадный серый аэростат поднимает вверх набитый дремлющей смертью ящик. – Однако...»
Объектом опыта тут служили уже не хворостинки – настоящий лес. Но, хотя молодые сосны и ели в нем не достигли своих взрослых размеров, результат оказался более чем скромен.
На этом, надо понимать, возможности экспериментаторов по увеличению груза взрывчатки, поднимаемой на высоту, иссякли. И фильм завершился – без каких-либо титров, даже без слова «КОНЕЦ». Мелькнули кадры склейки, экран потемнел, и через пару секунд зажглись большие люстры – вернее, сначала едва затеплились, помаленьку набирая яркость, оберегая сетчатку зрителей от светового удара...
Обсуждали фильм в расположенном неподалеку кабинете. В самом главном кабинете страны.
Кроме Леонида Алексеевича и хозяина, одетого в свой знаменитый на всю страну, на весь мир полувоенный френч, присутствовали еще двое в штатском. Один из них – с резкими, словно топором вырубленными чертами лица – похоже, куда больше привык к генеральскому мундиру, чем к пиджаку и галстуку. На втором штатская одежда смотрелась уместнее – однако же и ему носить военную форму было не в диковинку.
– Мы пригласили вас, товарищ Кулик, чтобы услышать мнение главного в стране специалиста по данному вопросу, – сказал хозяин.
Сказал негромко, старательно приглушая резкий акцент, и все равно получилось: «товарыш Кулык»...
– Скажите, товарищ Кулик, что-нибудь из сделанных вами находок позволяет заподозрить, что в девятьсот восьмом году над тайгой взорвалось нечто, созданное руками человека?
Борис Михайлович наблюдал, как ученый отвечает на вопрос Хозяина – мнется, нервничает, перескакивает с одного на другое... Не лучшая манера поведения на совещаниях у генсека, тот привык, чтобы информировали его кратко, но исчерпывающе. Впрочем, настроение сегодня у Хозяина на редкость благодушное...
Нет, объяснял тем временем Кулик, подобных находок сделано не было. Частицы расплавленного металла, глубоко ушедшие в болотистую почву и разрушенные коррозией, находили. Чего, собственно, и стоило ожидать поблизости от места падения железно-никелевого метеорита. А затем – Борис Михайлович мысленно поморщился – ученый начал говорить о том, про что Хозяин вовсе не спрашивал. О газетной утке, запущенной четверть века назад американской желтой прессой: дескать, взрыв в далекой Сибири стал результатом испытания чудо-оружия, созданного великим Тесла, – исполинского электрического снаряда, пересекшего океан и половину Евразии. Рассказал и о молодом человеке, несколько лет назад рвавшемся в экспедицию Кулика для проверки своей бредовой идеи: над тунгусской тайгой, мол, потерпел катастрофу межпланетный корабль, прилетевший из далекого космоса (Леонид Алексеевич тогда отказал юноше-энтузиасту, посоветовав использовать бурную фантазию для написания фантастического романа). Естественно, делал вывод Кулик, и глупые фантазии заокеанских газетчиков, и бредни доморощенных недоучек всерьез принимать нельзя.
– Тогда что вы скажете про это, товарищ Кулик?
Вождь неслышными, мягкими шагами подошел к столу, развязал тесемки папки – старинной, из пожелтевшего картона, явно дореволюционной – надпись ДЕЛО через «ять»...
Достал два сколотых скрепкой листка, протянул ученому.
Борис Михайлович уже не в первый раз видел именно эту папку именно в этом кабинете. Но о содержимом мог лишь догадываться – задавать прямые вопросы Хозяину не принято. Даже попытаться разглядеть, что написано выцветшими чернилами на папке, маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников не старался.
Леонид Алексеевич изумленно пробегал глазами столбики цифр, не в вдумываясь в их значения. Его потряс сам факт – наличие у вождя замеров уровня радиации, сделанных на Подкаменной Тунгуске. Абсурд... Неужели там побывала какая-то сверхсекретная экспедиция – да еще умудрилась остаться незамеченной местными жителями? Ведь те, к примеру, годами судачили о визитах Леонида Алексеевича и его коллег...