Он разрядил ружье в грудь бандита, стоявшего за дверью, и вихрем взлетел на второй этаж узнать, что с девушкой. У окна ее не было. Он бросился в соседнюю комнату и увидел, что она спокойно перезаряжает ружье.
— Боже мой! Как я напугался, Амина! — выпалил Филипп. — Они там, на улице, стреляли, и я подумал, что ты подошла к окну!
— Вовсе нет, — отвечала девушка. — Но мне показалось, что, когда ты выстрелишь, они выстрелят в ответ и могут ранить тебя. Поэтому я спряталась в простенке и выставила в оконный проем на палке кое-какую одежду отца. Сидящие в засаде действительно выстрелили.
— Браво, Амина! — воскликнул изумленный Филипп. — Кто бы мог ожидать от красивой девушки такой отваги и хладнокровия?
— А разве только некрасивые девушки отважны? — улыбнулась Амина.
— Я не то хотел сказать, Амина, — отвечал юноша. — Но мне пора вниз. Подай мне ружье и перезаряди вот это!
Филипп крался по лестнице, но, не добравшись еще до прихожей, услышал на улице голос минхера Путса. Амина тоже услышала отца и быстро спустилась к Филиппу, держа в каждой руке по заряженному пистолету.
— Не бойся, Амина! — произнес Филипп, отодвигая засов. — Их осталось двое. Надо спасать твоего отца!
С ружьем в руках юноша выскочил на улицу и увидел, что доктор Путс лежит на земле и оба бандита навалились на него. Один из них занес уже нож, чтобы вонзить его в живот доктора, но пуля Филиппа размозжила ему череп. Оставшийся в живых бандит вскочил на ноги и набросился на юношу. Завязалась схватка, которую, однако, быстро прекратила Амина, выстрелив в злодея из пистолета.
Мы должны сообщить читателю, что по дороге домой минхер Путс услышал выстрелы, прозвучавшие около его дома. Он вспомнил о дочери и своих деньгах, но следует отдать ему должное — он все же больше любил дочь, чем деньги, — и это придало ему силы. Он совсем забыл, что он всего-навсего слабый безоружный старик. Единственная мысль — добраться поскорее до дома — подгоняла его, и он, почти обезумев от страха, с громкими криками побежал к дому, где попал в лапы бандитов, которые наверняка убили бы его, если бы Филипп вовремя не выстрелил.
Когда последний бандит упал, Филипп подбежал к доктору, поднял его на руки, как маленького ребенка, и отнес в дом. От страха и пережитого волнения старик находился в состоянии, граничившем с помешательством. Однако он вскоре пришел в себя и запинаясь пробормотал:
— Моя дочь?.. Где мое дитя?
— Я здесь, отец! Я вне опасности! — отвечала Амина, подходя к нему.
— О, мое дитя в безопасности! — пролепетал минхер Путс. Он открыл глаза и уставился на дочь. — Да, да! Это так!.. А мои деньги?.. Где мои деньги? — завопил он, вскакивая с кресла.
— В полной сохранности, отец!
— В полной, говоришь? Ты это точно знаешь? Дай-ка я взгляну сам!
— Твой ящик на месте, отец, никто не трогал его! Ты же сам видишь! — отвечала Амина. — А мы должны быть благодарны за наше спасение тому, с кем ты так плохо обошелся.
— Кто? С кем? Кого ты имеешь в виду? Ах, так! Теперь вижу! Филипп Вандердекен! Он должен мне три с половиной золотых гульдена и флакончик. Это он спас тебя и мои деньги, дорогое дитя?
— Ну конечно же он! И сделал это, рискуя своей жизнью! — подтвердила дочь.
— Очень хорошо! Я прощу ему долг! Да, весь долг! Но флакончик… он не нужен ему, и он должен вернуть его. Дай-ка мне глоток воды!
Прошло время, прежде чем старик окончательно пришел в себя. Филипп предоставил его заботам Амины, взял пару пистолетов и вышел на улицу, чтобы взглянуть на мертвых бандитов. Луна стояла высоко в небе и разливала яркий свет по округе, когда редели пробегавшие по небу облака. Двое грабителей, лежащих у порога, были мертвы, а двое других, нападавших на доктора, едва живы: один находился при последнем издыхании, второй истекал кровью. К нему-то и обратился Филипп, но тот либо не захотел, либо уже не мог отвечать. Филипп собрал их оружие и отнес в дом. Доктор чувствовал себя значительно лучше.
— Большое спасибо тебе, Филипп Вандердекен! — проговорил минхер Путс. — Большое спасибо! Ты спас мое дорогое дитя и мои деньги, которых, конечно, не слишком много, даже совсем немного, поскольку я бедный человек. Да порадует тебя долгая и озаренная счастьем жизнь!
Филипп задумался. Когда опасность миновала, его мысли снова вернулись к таинственному письму и клятве, которую он дал. Тень раздумья легла на его лицо.