— Долгую и счастливую жизнь? Нет, нет! — пробормотал он, невольно покачав головой.
Амина взглянула на него.
— Я тоже должна поблагодарить тебя. Я обязана тебе очень многим. Право, я тебе очень благодарна!
— Да, да! Она благодарна, очень благодарна! — вклинился старик. — Но мы бедны, очень бедны. Я только что говорил о деньгах, их у меня совсем немного, и я бы не перенес их потерю. Но вы можете не возвращать мне три с половиной золотых гульдена! Я буду рад лишиться их, минхер Филипп!
— Зачем же вам лишаться их, минхер Путс? Я дал слово заплатить вам и сдержу его. Теперь у меня куча денег — тысячи гульденов, и я не знаю, что с ними делать!
— Вы?.. У вас?.. Тысячи гульденов? Вы… — воскликнул скряга. — Чепуха какая-то! Вы несете чепуху!
— Я повторяю, Амина, — продолжал Филипп, обращаясь к девушке. — У меня тысячи гульденов! Ты же знаешь, что я не солгу тебе!
— Я поверила тебе сразу, как только ты сказал об этом отцу, — отвечала Амина.
— Тогда, может быть, минхер Вандердекен хочет, потому как я бедный человек, чтобы мне…
Амина прикрыла отцу рот рукой, чтобы тот не брякнул лишнего, и промолвила:
— Пора спать, отец! А ты, Филипп, должен покинуть нас.
— Мне не хочется уходить! — возразил юноша. — Я совсем не хочу спать, можешь мне поверить. Вы можете спокойно укладываться, так как действительно пора. Итак, спокойной ночи, минхер Путс. Я сейчас пойду, только вот возьму лампу. Спокойной ночи, Амина!
— Спокойной ночи! И тысяча благодарностей! — произнесла девушка, подавая юноше руку.
— Тысячи гульденов! — пробормотал себе под нос старик, когда Филипп, прихватив с собой лампу, вышел из комнаты.
Глава пятая
Филипп Вандердекен присел на пороге дома. Отбросив со лба волосы, он остудил его, подставив ночному ветру. Нервное напряжение последних дней вконец измотало его и чуть было не свело с ума. Ему хотелось покоя, но он понимал, что время покоя еще не пришло. Заглядывая в будущее, он видел только ряд смертельных превратностей судьбы и опасностей, но думал о них без колебаний и страха. Ему казалось, что его жизнь началась три дня назад. Он стал более сентиментальным, но предчувствия беды у него не было. Его мысли снова и снова возвращались к злосчастному письму, сверхъестественное исчезновение которого прямо говорило о его потустороннем происхождении и подтверждало, что тайна, содержащаяся там, имеет отношение только к нему. Реликвия подтверждала это еще больше.
«Это мой долг! — размышлял Филипп. Он снова вспомнил прекрасную Амину, ее отвагу и присутствие духа и взглянул на светившую в небе луну. — Неужели судьба этой милой девушки переплетется с моей? События последних дней явно ведут к этому. Но это известно лишь Богу, а воля Всевышнего должна быть исполнена. Я поклялся, что посвящу свою жизнь спасению отца. Но разве моя клятва может помешать мне любить Амину? Нет! Моряк, совершающий плавания в Индию, много месяцев проводит на берегу, прежде чем снова отправится в море. Мне предстоит избороздить далекий океан, но ведь я часто буду возвращаться на родину! Нужно ли мне лишаться такого утешения? И верно ли я поступаю, стремясь заслужить благосклонность Амины? А если я добьюсь ее, будет ли она любить меня искренно и самоотверженно? Могу ли я обречь ее на такую нелегкую жизнь со мной? Но разве жизнь моряка не подвержена опасностям? Ведь он рискует всем, сопротивляясь грозным волнам на жалкой деревяшке толщиной в дюйм, отделяющей его от бездны? Но если я избран для выполнения святой миссии, то что может погубить меня до того, как эта миссия, по милости Божьей, исполнится? Но каков этот конец? Моя смерть? Надо успокоиться и еще раз обо всем хорошенько подумать!»
Филипп еще долго размышлял обо всем, что его ожидает. Забрезжил рассвет, а когда утренняя заря окрасила небосвод, он задремал. От легкого прикосновения к плечу он вздрогнул и, схватившись за торчащий за поясом пистолет, резко обернулся. Возле него стояла Амина.
— Итак, этот выстрел предназначался мне? — улыбаясь повторила она те самые слова, которые говорил ей Филипп накануне вечером.
— Тебе, Амина? — переспросил юноша. — Нет, оружие у меня, чтобы снова защитить тебя, если потребуется.
— Ты, конечно, так и поступил бы, я в этом уверена. Было очень любезно с твоей стороны, несмотря на усталость, охранять нас целую ночь. Но теперь уже белый день.
— Пока не занялась заря, я берег твой покой, Амина.
— Поэтому проходи сейчас в дом и приляг отдохнуть. Отец уже встал, и ты можешь занять его кровать.