Глава 2
Филип Вандердекен, юноша, крепкий телом и духом, едва не лишился чувств, когда понял, что душа его матери отлетела в горние выси. Некоторое время он сидел возле кровати, вперив взор в неподвижное тело, и его разум блуждал где-то далеко. Постепенно он пришел в себя, встал, поправил подушку, закрыл матери глаза, а потом стиснул руки, по его щекам побежали скупые мужские слезы. Он запечатлел прощальный поцелуй на бледном лбу усопшей и задернул прикроватную занавеску.
– Бедная моя матушка! – произнес он скорбно, покончив с этим. – Вот, душа твоя все же обрела покой… Но сколь горькое наследство ты мне оставила!
Мысли Филипа обратились к материнскому рассказу, и он вновь и вновь перебирал в смятенном уме жуткие картины, какие рисовало ему воображение. Юноша изо всех сил сдавил ладонями виски и постарался успокоить мятущийся разум, дабы решить, что надлежит делать. Он чувствовал, что оплакивать утрату некогда. Да, матушка обрела покой, но какова участь отца?
Филип припомнил слова матери: «Еще есть крохотная надежда». Что же, отец оставил письмо на столе. Быть может, оно до сих пор там, в запертой комнате? Наверное, его никто не трогал, матушке не хватило смелости к нему прикоснуться. В этом письме таится какая-то надежда, однако оно лежит нераспечатанным более семнадцати лет!
Филип Вандердекен твердо решил, что проникнет в злополучную комнату. Так он, по крайней мере, узнает все до конца. Идти сейчас или подождать до утра? И где взять ключ?
Взгляд юноши упал на высокий лакированный шкаф в японском стиле[6]. Мать никогда не открывала этот шкаф в его присутствии; скорее всего, ключ спрятан именно там.
Приступив к действиям, Филип взял свечу и приблизился к шкафу. Тот не был заперт, дверцы распахнулись, и юноша принялся изучать содержимое, выдвигая ящик за ящиком. Увы, сколько Филип ни искал, ключа не попадалось, все ящики были пусты.
Юноше пришло в голову, что в шкафу может быть тайник, и он потратил некоторое время на тщетные поиски. В конце концов он вытащил все ящики до единого, свалил их на пол, приподнял шкаф и потряс. Что-то приглушенно звякнуло; очевидно, это был искомый ключ. Филип возобновил поиски, но все его старания оказались безуспешными.
За окном уже рассвело, а Филип все не прекращал своих усилий. Он надумал снять заднюю стенку шкафа, спустился в кухню и вернулся, держа в руках молоток и нож. Встав на колени, он взялся было отдирать стенку, но тут на его плечо опустилась чья-то рука.
Филип вздрогнул: он настолько погрузился в работу, а мысли его были до того взбудоражены, что он не слышал звука шагов. Вскинув голову, он увидел перед собой отца Сейзена, священника их маленького прихода; тот пристально смотрел на юношу.
По всей видимости, соседи известили пастыря о прискорбном недомогании вдовы Вандердекен и он поспешил с утра навестить страждущую и предложить ей утешение.
– Что же, сын мой, – произнес священник, – разве ты не опасаешься нарушить шумом покой своей матери? И пристало ли тебе рыться в родительском добре, когда твоя матушка еще не сошла в могилу?
– Поверьте, святой отец, покой моей матушки уже не нарушить, – ответил Филип, вставая, – ибо ныне она пребывает среди блаженных. И я вовсе не роюсь в родительских закромах. Я ищу не золото, хотя, найдись оно, всякое золото теперь мое. Я ищу ключ, спрятанный давным-давно. Наверное, его поместили в тайный ящик, добраться до которого выше моих сил и навыков.
– Значит, твоя матушка отошла в лучший мир? Она не успела причаститься даров нашей святейшей церкви? Почему ты не послал за мной?
– Святой отец, она умерла неожиданно, совсем неожиданно, прямо на моих руках, всего часа два назад. Я не страшусь за ее душу, хотя и сожалею, что вас не было рядом в тот скорбный миг.
Священник осторожно отодвинул прикроватную занавеску и обозрел тело. Затем окропил смертное ложе святой водой, и губы его зашевелились – он читал про себя заупокойную молитву. Потом пастырь повернулся к Филипу:
– Так что же побудило тебя заняться поисками? Какая важность заключается в этом ключе, что ты кинулся его искать? Сыну, чья мать только что скончалась, надлежит оплакивать свою утрату и молиться о спасении ее души. Но твои глаза сухи, и ты занят недостойными поисками, хотя сие бренное тело еще толком не остыло! Ты ведешь себя скверно, Филип. Зачем тебе понадобился ключ?
6
Такая мебель с черной «лаковой» отделкой (на основе смолы) копировала японскую технику украшения посуды и стала появляться в Европе в XVII столетии; вообще, из описания обстановки следует, что семья Вандердекен знавала лучшие времена.