Теперь — когда выяснилось, что в мире появилось оружие невиданной, гигантской мощи — Борису Михайловичу стали куда понятнее многие директивы вождя, вызывавшие раньше молчаливое удивление маршала. Так вот зачем генсек с маниакальным упорством расходовал огромные деньги, отрывал от дела лучших людей и лучшую технику, — нащупывая воздушный путь в Америку через Северный полюс. Вот зачем с маниакальным упорством гнал стратонавтов в верхние слои атмосферы…
Теперь эти приготовления, бессмысленные с военной точки зрения, обрели свой смысл. Действительно, что смогут сделать один, два, десять сверхдальних бомбардировщика такой громадной стране, как Америка? Как теперь выяснилось — смогут, и многое. И даже один-единственный стратостат, недосягаемый для зениток и истребителей, — сможет.
Маршалу Советского Союза Борису Михайловичу Шапошникову многое стало ясно.
Лишь одно: откуда у вождя появилась загадочная папка — старинная, из пожелтевшего картона, явно дореволюционная — Борис Михайлович так и не понял…
Глава четвёртая. Аристократы, призраки и Летучие Голландцы
— Как мне к вам обращаться? — поинтересовался после обмена паролем и отзывом Теодор Валевски, «почётный консул» Новой Инквизиции на Ютландском полуострове.
— Можете называть меня Вальдманном, — сказал Лесник.
Он уже пару раз использовал этот псевдоним в заграничных командировках. А настоящей фамилией Лесника не называли давно, очень давно… Коллеги и начальство используют рабочий псевдоним — Лесник, некоторые — прозвище Серый Волк, несколько лет назад полученное с лёгкой руки Алладина. А для прочего мира — бесконечная череда фальшивых имён и фамилий, вписанных в фальшивые документы… А если правы были предки, думал порой Лесник, когда говорили, что имя есть знак судьбы, — то не разменял ли он свою судьбу на кучу фальшивок?
— Замечательно, господин Вальдманн, — кивнул Валевски. — Буду рад помочь вам, чем смогу. Хотя не очень представляю, в чём может заключаться моя помощь…
В собеседнике Лесника явственно чувствовалась порода . Аристократизм человека, ни в малейшей мере не старающегося аристократом выглядеть . Безупречная осанка, твёрдые движения и речь, невзирая на возраст, — а лет «почётному консулу» куда как немало. Далеко за восемьдесят — предположил Лесник без особой уверенности; работавшие на Инквизицию люди зачастую выглядели гораздо моложе, чем полагалось по истинному их возрасту.
Валевски взял кофейную чашечку (разговор происходил на террасе открытого летнего кафе), — простенькое и заурядное вроде движение, но… «Ненужное и даже вредное это дело — аристократический лоск, — сделал неожиданный вывод Лесник. — По крайней мере, для агента, особенно агента-нелегала. Попробуй-ка раствориться, затеряться в общей массе, быть «как все» — если каждый жест будет изобличать в тебе человека высшего круга…»
На вопрос о Юхане Азиди «почётный консул» ответил ожидаемое:
— Нет, к сожалению, с этим господином я никогда не встречался. И даже порекомендовать кого-либо, хорошо его знающего, не могу…
Валевски помолчал, а затем добавил совершенно неожиданное для Лесника:
— Странно, что наши пути никогда не пересекались, ведь у меня более чем широкие и близкие знакомства среди здешних рыбаков…
Действительно, странно. Ну никак не возможно было представить Валевски, пьющего дешёвый ром в компании пропахших треской или сельдью матросов…
Наверное, удивление слишком явственно отразилось на лице Лесника, потому что «почётный консул» счёл нужным объяснить:
— Занимаясь тем, что я считаю главным делом своей жизни, поневоле приходится плотно общаться с людьми, часто выходящими в море. Впрочем, не только с ними. Собственно, в своё время и с Юзефом Доминиковичем мы познакомились благодаря этому увлечению…
Лесник слушал внимательно. Что за увлечение? Не раз ему приходилось сталкиваться с самодеятельными охотниками за привидениями, полтергейстами и упырями. Впечатления остались самые отрицательные: начитавшиеся дурных книжек и насмотревшиеся дурных фильмов дилетанты, способные лишь испортить дело. Но старый аристократ ничем не напоминал тех великовозрастных детишек.
Валевски не стал понапрасну нагнетать драматичную таинственность. Сделал глоток кофе — крохотный-крохотный — и сказал будничным тоном:
— Я, господин Вальдманн, много лет, даже десятилетий, ищу корабли-призраки. Потому, собственно, и поселился здесь, в Оденсе. Северное море отчего-то особенно богато этими загадками.