«Отдай мою кость, Гунна!»
(Jón Árnason, 1956–1961, 1)
В деревнях было принято зимой брать с собой в хлев огонь. Обычно это светильник, который назывался плошка, он выглядит так: тонкий плоский сосуд с ручкой, сужающейся на конце, которая втыкалась в какую-нибудь щель в стене, чтобы плошка давала свет, пока человек делает свою работу в хлеву. В плошке лежит фитиль и горит ворвань. В хлев её вносят уже зажжённой, под специальным колпаком, который называется светильце и похож на деревянный домик с остроконечной крышей. С одной стороны в самом низу в нём проделано маленькое низенькое отверстие, в него просовывают плошку и так вносят в хлев.
Как-то зимой одна батрачка по имени Гвюдрун, ходившая за скотом в пасторской усадьбе, потеряла или сломала свою плошку. Тогда она приспособила вместо неё обломок черепа, который нашла на кладбище, и зажигала огонь в нём. Всю зиму до самого Рождества и дальше ничего не происходило. А в канун Нового года эта скотница внесла в хлев огонь в обломке черепа, как вдруг от окошка хлева её кто-то позвал и сказал: «Отдай мою кость, Гунна!» Гвюдрун не послушалась, а схватила этот обломок прямо с огнём, кинула на пол, наступила на него и говорит: «Сам возьми, окаянный!»
По другим рассказам, Гвюдрун только бросила обломок черепа туда, откуда раздавался голос, а не наступала на него. Как бы оно ни было, после этого с ней ничего не случилось.
Череп
(Jón Árnason, 1956–1961, I)
Однажды на кладбище рыли могилу и выкопали человеческие останки. Их, как водится, снова закопали вместе с гробом. А ночью жене бонда, на земле которого были церковь и кладбище, приснилось, что к ней пришла женщина и сказала:
Потом женщина велела поискать, и череп нашёлся за кладбищем; его утащили туда собаки, пока кости лежали на земле, и никто этого не заметил. Женщина похоронила череп и после жила счастливо.
«Мои челюсти!»
(Jón Árnason, 1956–1961, I)
В одном приходе был пастор. Все старые кости, выкопанные на кладбище при рытье могил, он всегда велел подбирать и сжигать. Однажды, как водится, на кладбище были похороны и, когда копали могилу, извлекли останки. По пасторскому наказу их тотчас же собрала кухарка. Но кости отсырели: когда их выкапывали, пошёл то ли дождь, то ли снег. Кухарка не смогла сжечь их сразу и положила на камни очага для просушки. Однажды, пока они лежали там, кухарка стряпала после захода солнца и вдруг услышала возле очага тихий голосок: «Мои челюсти, мои челюсти!» Эти слова она услышала и во второй раз. Тогда она принялась разглядывать кости, лежавшие вокруг очага, чтобы выяснить, что это может быть, но челюстей среди них не обнаружила. Тут она в третий раз услышала, как кто-то говорит, ещё более жалобным голоском, чем прежде: «Ах, мои челюсти, мои челюсти!» Она стала искать внимательнее и нашла две стиснутые челюсти ребёнка: они соскользнули в щель между камнями очага и почти уже загорелись. Она догадалась, что призрак ребёнка, которому принадлежат челюсти, не хочет, чтобы они сгорели. Тогда она берёт эти челюсти, заворачивает в тряпицу, относит на кладбище и кладёт в свежевырытую могилу. После этого никаких привидений в усадьбе больше не было.
Шапка призрака
(Jón Árnason, 1956–1961, I)
В одной усадьбе при церкви жили среди прочих мальчик-подросток и девушка. Мальчик имел обыкновение пугать девушку, но она уже привыкла и ничего не боялась, а если и замечала что-нибудь необычное, то считала всё это проделками парнишки.
Однажды постирали бельё, а среди него было много белых ночных шапочек, какие тогда носили повсеместно. Вечером девушке велели пойти на кладбище и забрать бельё, развешанное там для просушки. Она пришла на кладбище и принялась снимать бельё с верёвок. Она уже почти закончила, как вдруг видит, что на одной могиле сидит белое привидение. Она подумала, что это, наверное, мальчишка пугает её. Девушка подбегает к привидению, срывает с него шапку (она решила, что мальчик взял одну из ночных шапочек) со словами: «На этот раз тебе меня не напугать!» И ушла с бельём в дом. Мальчик в это время сидел там. Стали разбирать бельё. Одна шапочка оказалась лишней, а внутри она была испачкана землёй. Тогда девушка испугалась. На следующее утро привидение сидело на могиле, и никто не знал, как быть, потому что вернуть ему шапку не решался ни один, — и тогда послали по округе спросить совета. В той долине жил старик, и он сказал: «Чтобы не было худа, пусть девушка сама возвратит привидению шапочку и молча наденет её на него прилюдно». Девушку заставили надеть шапку на привидение; она сделала это скрепя сердце, а после сказала: «Ну, ты доволен?» В ответ призрак ударил её и произнёс: «Да, а ты довольна?» И с этими словами он провалился в могилу. От удара девушка упала, люди подбежали и подняли её, но она была уже мертва. Мальчика наказали за то, что он подшучивал над ней, поскольку рассудили, что все беды пошли от него, и он оставил привычку пугать людей. На этом рассказ кончается.