«Померк былой румянец…»
(Jón Árnason, 1956–1961, I)
Однажды возле пасторской усадьбы зарывали покойника, и могилу копали работники пастора. У пастора была одна служанка, молодая и не робкого десятка. Она пришла на кладбище, когда вырыли уже глубокую яму. Когда она приблизилась к могильщикам, они достали одну кость. Это была бедренная кость огромного размера. Девушка увидела эту кость, ощупала её и говорит: «Наверное, с ним приятно было целоваться, пока он был жив!» После этого она положила кость на землю и ушла. День идёт своим чередом, вечереет, становится совсем темно, и зажигают свет. Тут пастор хватился одной книги, которую забыл на алтаре в церкви. И он просит эту самую девушку сходить за книгой, так как все знали, что она совсем не боялась темноты. Девушка согласилась, входит в церковь, берёт с алтаря книгу и идёт обратно к выходу. Уже у самого выхода из церкви она видит: на угловой скамье с северной стороны сидит огромный мужик с большой бородой, обращается к ней и произносит такие стихи:
Девушка и бровью не повела, подошла к нему и поцеловала. После этого она отправилась с книгой восвояси и добралась до дому без приключений. По другим рассказам, девушка не осмелилась поцеловать мужика; когда он обратился к ней, её охватил смертельный ужас, она выбежала из церкви, повредилась в уме и так и не оправилась от этого до конца жизни. Но все сходятся на том, что бедренная кость принадлежала какому-то древнему богатырю: он встал из могилы, явился ей на скамье в углу и сказал этот стих.
Жених и покойник
(Jón Árnason, 1956–1961, I)
Однажды четыре человека копали могилу, как говорят, на кладбище в Рейкхоларе. Они все были весельчаки, а один из них — самый большой зубоскал, молодой и резвый. Когда вырыли уже глубокую яму, в земле обнаружились останки, и среди них кость ноги очень большого размера. Самый весёлый из могильщиков взял эту кость, осмотрел её и приложил к себе. Если верить рассказам, сам этот человек был среднего роста, а кость, если поставить её на землю, доходила ему до бедра. Потом он пошутил: «Не удивлюсь, если он был хорошим борцом. Вот бы когда-нибудь пригласить его ко мне на пир!» Другие сказали: «Да, конечно!» — но дальше обсуждать это не стали. Затем этот человек положил кость к другим останкам. С той поры прошло пять лет, и вот этот человек нашёл себе невесту, и их свадьбу уже огласили в церкви два раза. После этого невесте три ночи подряд снилось, что к ней приходит человек огромного роста и спрашивает, не забыл ли её жених, как он несколько лет тому назад посмеялся над ним, а в последнюю ночь добавил, что он будет гостем у них на свадебном пиру, хотят они этого или нет. Девушка ничего не ответила, но содрогнулась во сне от этих слов, а ещё оттого, какой он был громадный. Она ничего не рассказывала жениху об этих снах, пока тот великан не привиделся ей в третий раз. Тогда она спрашивает жениха поутру: «Радость моя, кого ты пригласишь к нам на свадьбу?» — «Не знаю, душа моя, — отвечает он, — я ещё не решил. Сначала пусть нас огласят». — «Так ты до сих пор никого не пригласил?» — спрашивает она. Он ответил, что не помнит, начинает вспоминать и удивляется, отчего ей так не терпится это узнать. Немного подумав, он отвечает: быть, мол, того не может, чтобы он кого-нибудь уже пригласил. Но что правда, то правда: несколько лет назад он в шутку сказал костям одного покойника, которого выкопали на кладбище, что, мол, такого великана хотелось бы видеть на своей свадьбе, — а кого-то ещё он вряд ли приглашал. Невеста сразу помрачнела и говорит, что такие шутки неуместны, тем более над мёртвыми костями. «А теперь, — говорит она, — я хочу тебе сказать, что тот, над кем ты так пошутил, и в самом деле собирается пировать у нас на свадьбе». Потом она рассказала ему обо всех своих снах и о том, что великан пообещал в последнюю ночь. Услышав это, жених оторопел и признал, что она права: лучше бы он с этим не шутил. Под вечер он лёг спать, как обычно, а среди ночи ему привиделось, что к нему пришёл человек громадного роста — настоящий исполин, злой и угрюмый, и спрашивает его, собирается ли он выполнять обещание, которое дал пять лет назад, и позвать его к себе на пир. У жениха затряслись поджилки, и он сказал, что всё исполнит. Тот ответил: «Хочешь не хочешь, а я всё равно приду; не надо было трогать мои кости, и если тебе сейчас несладко, то и поделом тебе!» После этого покойник ушёл, человек проспал остаток ночи, а наутро рассказал невесте свой сон и спрашивает у неё, как ему поступить. Она велит ему нанять плотников, раздобыть древесину и наскоро сколотить домик под стать тому человеку, который являлся им обоим во сне, так чтобы он мог встать в нём во весь рост, и чтобы у каждой стены длина была не меньше, чем высота до потолочной балки. Потом он должен повесить в домике занавесы, какие обычно вешают в зале для свадебного пира, поставить там для этого гостя отдельный стол, покрытый белой скатертью, и подать ему тарелку могильной земли и бутыль воды, потому что другого угощения тот есть не станет, поставить у стола один стул и постелить в домике постель, если гостю захочется отдохнуть. На столе у него должны гореть три свечи, и сам жених должен проводить его туда, но ни в коем случае не идти впереди гостя и не входить с ним в одно помещение. Ещё жениху нельзя принимать от него ничего, что бы тот ни предложил, говорить с ним нужно по возможности кратко, а пригласив его угощаться, самому уйти, а двери за собой запереть. Жених всё сделал, как велела невеста: поставил отдельный домик подходящего размера и обустроил в нем всё так, как она научила его.
47
Покровы Хильд — кольчуга; традиционный кеннинг в поэзии древнескандинавских скальдов. (Хильд — имя валькирии.)