Лопух плавно впечатался в противоположную стенку внутреннего обода ротонды, и она, спружинив мышцами растяжек, мягко погасила инерцию толчка. Он все еще держал пакет возле рта (колпачок уже был отвернут), но нажимать все-таки не стал. Зажмурив глаза и сдавленно всхлипнув. Лопух, не глядя, вернул пакет на свое место – в холодильный ящик для лунной настойки. \
Действуя почти на ощупь, он извлек из шкафчика-термоса пакет с овсяной кашей и конвертик с кофе. Затем открыл пакетик с водой, бросил в него пять соляных таблеток, плотно закрыл и начал энергично взбалтывать.
Корчмарь, парящий за его спиной, задышал в ухо:
– И все же ты не удержался от рюмашки. Лунная настойка показалась нехороша, так ты решил намешать коктейль. Напишем его на твой счет. И вправду говорят: все пьяницы вруны.
В ответ на ехидство Корчмаря, Лопух попытался оправдаться:
– Да это – только подсоленная вода, чтобы укрепить десны.
– Бедный Лопушок, на кой ляд тебе сдались крепкие десны? Или ты собрался со своим новым дружком охотиться за крысами? А потом жарить их на нашем гриле? Не приведи Бог, если застанут тебя за этим занятием! Кстати, стоимость соли тоже придется вычесть из твоей получки. Ну ладно. Лопух, теперь за уборку! – и повернув голову в фиолетовый носовой угол. Корчмарь рявкнул:
– А ты, вперед! Лови мышей!
Трижды Лопух мужественно обдавал свои десны струйками соленой воды. Затем, повернувшись к Корчмарю спиной, он заставил себя проглотить кофе – очень дорогой напиток, перегоняемый из лунной браги. Потом попробовал немного овсянки.
Вспомнив о Киме, он виновато предложил ему остатки, но тот покачал головой:
– Обойдусссь мышшкой.
Лопух, придерживаясь правого борта, перелетел в зеленый угол. По ту сторону люка несколько злобных и одновременно заискивающих голосов нетерпеливо требовали:
– Эй, отдраивай, давай, отдраивай! – пьяницы не могли дождаться своего часа.
Схватив всасывающие брандспойты двух длинных канализационных шлангов, Лопух, двигаясь по спирали, начал пылесосить воздух. Со стороны он напоминал большого паука, плетущего свою паутину.
Вскоре Корчмарь бросил взгляд на свое запястье и крикнул:
– Лопух, когда же ты научишься следить за временем? Отворяй! – он швырнул Лопуху связку ключей, которую тот ловко поймал, хотя засек ее лишь в последний момент. Не успел он стартовать к люку в зеленом углу, как Корчмарь снова окликнул его и указал пальцем на корму и наверх. Подчиняясь, Лопух послушно открыл сначала черный, а затем и голубой люк, хотя за ними никто и не ожидал. И только потом отдраил зеленый.
В бар, кувыркаясь, ввалились трое заядлых бражников, завсегдатаев «Приюта»; цепляясь за ванты, отталкивая и оттирая друг друга, каждый из них стремился первым добраться до ротонды. По пути они в три голоса на чем свет стоит честили Лопуха. Тут уж они были единодушны:
– Поглоти тебя Земля!
– Раствори тебя Небо!
– Утопи тебя Море!
– Ребята, следите за словами! – сделал замечание Корчмарь. – Правда, тут уж не поспоришь, надо признать – тупость и неповоротливость моего помощника даже святого заставят богохульствовать.
Лопух бросил ключи на место. Бражники выстроились перед стойкой, тесно прижавшись локтями: три сероватые кляксы с бледными ореолами лиц, обращенными в голубой угол.
Корчмарь повернулся к ним.
– Ну-ка, ниже, ниже! – возмущенно скомандовал он. – Вы что же это, вообразили себя джентльменами?
– Но ты же ведь никого сверху пока не обслуживаешь?
– Неважно, – невозмутимо возразил Корчмарь.
– Каждый сверчок знай свой шесток! Так-то, сосунки! Коли вы серьезно настроились принять дозу, переворачивайтесь!
Недовольно ворча, бражники повернулись так, что теперь их головы были уже направлены в черный угол.
Сам же, не удосуживаясь лишний раз перевернуться, Корчмарь без церемоний всучил им неопределенных очертаний сосуд бледно-розового цвета, снабженный тремя отростками сосков. Бражники тут же ухватились за отростки и мгновенно припали к ним.
Не снимая тяжелой булки-руки с блестящей рукоятки клапана. Корчмарь заявил:
– Минутку терпения: сперва проверим вашу кредитоспособность.
С недовольным ропотом каждый из бражников извлек нечто слишком маленькое, не различимое Лопухом на расстоянии, и сунул под нос хозяину. Корчмарь тщательно изучил каждый из протянутых предметов перед тем, как опустить их в ящик кассы. Потом он объявил:
– Шесть секунд лунной браги. Сосите проворнее. – Не отрывая взгляда от наручных часов, правой рукой он повернул рукоятку клапана.
Один из бражников, кажется, замешкался, но тут же, шумно выдохнув носом, проворно присосался к отростку.
Пьяницы жадно приняли дозу, и, добрав последние капли, как водится, начали травить баланду.
Кружа в отдалении, Лопух благодаря своему острому слуху слышал почти весь разговор.
– Ну что. Корчмарь, гнусная выдалась Спятница?
– Да нет, не хуже любой другой – как если бы пьяному сосунку угодить к ненасытному вурдалаку и отдать ему кровушку до капли.
– Слушай, ты, жирная упырина, да я преспокойненько переночевал у Пита!
– У Пита? Преспокойненько? Не рассказывай сказки!
– Эх, чтоб тебе подавиться радионуклидами! А ведь вампиры действительно сцапали Пупсика и Очаровашку. Не поверишь, прямо у эскалатора по правому борту! Скоро «Ковчег», похоже, совсем опустеет! А уж Третий трюм и подавно. И так днем, бывало, проплывешь из конца в конец весь коридор и живой души не встретишь.
– А откуда тебе известно, что случилось с девками? – задиристо спросил другой бражник. – Кто знает, может быть, они просто перебрались в другой трюм, чтобы там поискать счастья?
– Счастья… скажешь тоже! Счастье повернулось к ним задницей, браток. Сюзи видела, как их уволокли.
– Да не Сюзи, – поправил Корчмарь, взяв на себя роль арбитра в споре. – Мейбл. Это она все видела. Но я скажу так: что спившиеся шлюхи заслужили, то и подучили.
– Бессердечный ты все же. Корчмарь.
– Не буду спорить. Поэтому и кровососы на меня не льстятся. Но, если серьезно, ребята, оборотни и ведьмы чересчур вольготно себя чувствуют в Третьем. Совсем распоясались. Всю Спятницу глаз не сомкнул – караулил. Все, хватит, мое терпение кончилось – посылаю жалобу на Мостик.
– Да ладно тебе. Брось трепаться.
– Чтоб мне сдохнуть! Вот те крест. Корчмарь смиренно опустил голову и истово перекрестил левую сторону груди. Этот жест •окончательно убедил пьянчуг. Лопух закружил в обратном направлении и в сторону зеленого угла, постепенно удаляясь от стены. По пути он наткнулся на черный шар Кима, который совершал дозорный облет по периферии, прилежно перепрыгивая с одного каната на другой.
Впорхнув через зеленый люк, мимо проплыло нежное пышнотелое облако, дважды перечеркнутое поперек голубыми полосами – лифчиком и трусиками.
– Доброе утро, Лопух, – прозвучал мягкий голос. – Как поживаешь?
– По-всякому, – отозвался Лопух. Золотистая паутина распущенных волос едва ощутимой воздушной вуалью покрыла его лицо. – Я бросил пить, Сюзи.
– Не будь так жесток к себе, Лопушок. Себя надо жалеть.
Для работы – денек, Для безделья – свой срок. Забавляйся целый день, А другой проспать не лень. Так-то оно лучше.
– Знаю, знаю. Трудельник, Бездельник, Забавница и Спятница. Десять дней – земтябрь, двенадцать земтябрей – солнечник, двенадцать солнечников – звездник и так далее, и так далее – до бесконечности. Правда, с поправками, как мне говорили. Одно жаль – совершенно не ясно, что все эти названия означают.