Сара выжила в плавании по Среднему пути, несмотря на наказание, которое ей, скорее всего, пришлось вынести за причастность к бунту. Она была продана в 1787 г. в Гренаде, как и другие 300 невольников. Однако ей было разрешено оставаться на судне дольше, чем остальным, вероятно, по специальному приказанию капитана Эванса. Сойдя с корабля, она унесла с собой африканские традиции танца, песни и сопротивления [24].
Юнга Сэмюэл Робинсон
Сэмюэлу Робинсону было приблизительно тринадцать лет, когда он впервые оказался на борту судна «Леди Нельсон» в 1801 г. Вместе со своим дядей капитаном Александром Коуэном и разношерстной командой из тридцати пяти человек мальчик отплыл из Ливерпуля в Демерару на Золотом берегу. Крепкий шотландский паренек совершил еще второй рейс с дядей на корабле «Полумесяц» на Золотой берег и Ямайку в 1802 г. Он вел дневники своих путешествий и использовал их, когда в 1860-х гг. решил написать мемуары. Цель его труда, как он сам писал, состояла в том, чтобы содействовать пропаганде аболиционизма. Он писал, что работорговля была неправильной, даже непростительной деятельностью, и что он слышал «так много неверных оправданий рабства в Вест-Индии и ужасов Среднего пути», что он решил «из лучших побуждений разуверить людей, которые, возможно, видели только одну сторону этого вопроса». В конце повествования он хвастливо заявил, что был «единственным из всех людей, которому работорговля послужила уроком» [25].
Робинсон рос в Гарлестоне, прибрежной деревне юго-западной Шотландии, где он слышал рассказы о мальчике, который плавал в Вест-Индию. Робинсон был очарован. Он писал, что эти рассказы привели его на невольничий корабль: «Необъяснимое желание совершить плавание так меня захватило, что мне было абсолютно безразлично, куда этот корабль поплывет, что будет в его трюме и будет он торговым или пиратским». Так как его дядя плавал на невольничьем корабле, вопрос о том, что это будет за судно, был закрыт.
Жизнь Робинсона на борту невольничьего корабля была типична для юнги. Он страдал морской болезнью, над ним смеялись и издевались старшие матросы, он дрался с другими юнгами. Однажды его послали подняться на мачту, где он находился на высоте «шестидесяти или семидесяти футов над судном, которое качалось на волнах». В тот момент, вспоминал он, «я почувствовал, как я далек от дома». Он боялся акул, которые окружали корабль с невольниками, и, когда «Леди Нельсон» достигла Рио-Сестос возле Сьерра-Леоне, он был поражен видом большого флота каноэ, набитых обнаженными африканскими мужчинами. «Я смотрел на это замечательное зрелище в состоянии полного замешательства. Это была сцена, достойная того, чтобы ее рассматривать подробно». Когда невольников перевезли на борт судна, он, судя по всему, проявил к этому меньший интерес даже для юноши его возраста. Одной из самых значительных для него встреч была встреча с пьяным и властолюбивым капитаном Джоном Уардом на невольничьем корабле «Экспедиция», на котором Робинсон был вынужден служить, чтобы вернуться домой после того, как его корабль потерпел крушение в Демераре. Однажды Уард решил, что мальчик работает недостаточно усердно и двигается слишком медленно, и он решил «подбодрить его», стегая двухдюймовой веревкой. Чтобы избежать его гнева, Робинсон спрыгнул с главной палубы на нижнюю и серьезно повредил лодыжку, из-за чего впоследствии был вынужден оставить профессию моряка.
Робинсон вспоминал о том, что побудило его впервые отправиться в море, и потом отметил, что «океанский рай, который казался мне раньше ярким, теперь потерял свой блеск». Он писал о чудовищных зверствах офицеров (включая его дядю), «о жалких порциях еды и воды» и об отсутствии всякого «морального или религиозного примера». Отправившись в море крепким парнем, уже во время второго рейса он спрашивал сам себя: «Что я теперь? Отвратительный болезненный скелет, которому нужны костыли, чтобы ползать по улице, мои надежды на выбранную профессию опрокинулись, и мое будущее покрылось мраком…»