Все время Эквиано и, возможно, остальные «думали, что эти уродливые мужчины собираются нас съесть». Скоро всех вернули назад в трюм, где их охватил новый ужас. Как Эквиано объяснил: «Предчувствия вызывали столько страха и дрожи, что всю ночь были слышны только горькие крики». Как долго это продолжалось, неясно, но в конечном счете белые посетители доставили на корабль «с берега несколько старых рабов, чтобы нас успокоить». Эти ветераны плантации Барбадоса «сказали, что нас не съедят, но заставят работать и скоро отведут туда, где мы увидим многих наших соотечественников».
Тактика, как оказалось, сработала: «Эти слова нас убедили; и вскоре после того, как мы сошли на землю, нас окружили африканцы всех языков».
Теперь Эквиано и другие были переправлены на берег, в «торговый двор», как он назвал место, где «нас всех держали вместе как овец в отаре, без различия пола или возраста», что могло показаться странным после таких разделений на корабле. Несмотря на мрачную неопределенность новой ситуации, достопримечательности Бриджтауна наполнили Эквиано новым удивлением. Он заметил, что здесь были выстроены высокие здания, совсем не такие, как были в Африке. «Я был удивлен еще больше, — отметил он, — когда увидел людей верхом на лошадях. Я не понимал, как это было возможно; и решил, что они использовали какие-то заклятия» [166]. Другие его товарищи по неволе, однако, так удивлены не были. Некоторые «пленники» из отдаленных частей Африки, без сомнения из северной саванны, заметили, что лошади «были такими же, как у них в стране». Другие говорили, что их собственные лошади были «крупнее, чем те, которых я тогда увидел» [167].
Несколько дней спустя продажа началась с «драки». Торговцы выстроили живой товар во дворе, затем прозвучал сигнал барабанной дроби, и покупатели вступили в отчаянную схватку за рабов, которых они хотели купить. «Шум и гвалт» испугали африканцев, они приняли алчных покупателей за вестников своей гибели. Некоторые все еще боялись каннибализма. Страх был оправдан, поскольку большинство будет съедено заживо — во время смертельно изнурительной работы по производству сахара на Барбадосе.
Теперь настало время для третьей разлуки, когда были разорваны связи, возникшие на корабле во время стоянки на якоре у побережья Африки и на Среднем пути через Атлантику. Эквиано отметил, что, без всякого сомнения, в этот момент «были порваны все взаимоотношения, и большинство друзей никогда больше не увидит друг друга». Он вспоминал грустную судьбу нескольких братьев, которых держали вместе в мужском помещении на корабле и которых теперь продали по отдельности разным хозяевам. Он писал, что «было мучительно смотреть на них и слышать крики, когда их уводили друг от друга». Мужей отрывали от жен, родителей от детей, братьев от сестер. Но горевали и рыдали не только кровные родственники, страшась разлуки. Многие страдали оттого, что у них отбирали «самых близких друзей», после того как похищенные из своих родных деревень невольники объединились в «своих страданиях и печали» на борту судна. Некоторые из этих людей были вместе на корабле целых восемь месяцев еще до начала плавания по Среднему пути. Они подбадривали и поддерживали друг друга во «мраке рабства». У них было единственное утешение, которое Эквиано назвал «маленьким счастьем быть вместе» — когда они вместе страдали, вместе сопротивлялись и вместе пытались выжить. Новое сообщество, которое возникло на борту судна, теперь рвали на части, забирая невольников «в разные стороны». С глубокой печалью Эквиано отметил, что «каждое нежное чувство», которое зародилось на борту судна, теперь было принесено в жертву алчности, роскоши и «жажде наживы» [168].
Долгий путь
Для Эквиано и некоторых из его товарищей по плаванию Средний путь не завершился на Барбадосе. Некоторых из них «не смогли продать из-за их страданий». Очевидно, мучительное плавание повлияло на их здоровье и превратило здоровых людей в изнуренных, больных и подверженных меланхолии. Покупатели, судя по всему, сомневались в том, что они выживут, и не стали их покупать. Эти люди стали «рабами, от которых отказались». В течение нескольких дней они оставались на острове, потом их посадили на небольшое судно — шлюп, возможно «Нэнси», владельцем которого был Ричард Уоллис. Корабль направлялся по реке Йорк в Вирджинию. Второе путешествие было легче первого. По сравнению с работорговым судном невольников на борту теперь было намного меньше, воздух был чище и пища лучше, поскольку капитан хотел откормить рабов для выгодной продажи дальше на севере. Эквиано писал: «В этом путешествии нам жилось лучше, чем тогда, когда мы плыли из Африки, у нас было много риса и свинины». Но все равно это было слабым утешением, так как Эквиано переживал из-за разлуки с друзьями, которых продали на Барбадосе: «Теперь я полностью потерял последнее утешение, которым я наслаждался, разговаривая с моими соотечественниками; женщин, которые умывали меня и заботились обо мне, увели в разные стороны, и я никогда больше никого из них не видел». Но если бы они встретились, узы корабельной дружбы снова бы возобновились [169].