Ансуорт подчеркивает значение «абстрактных понятий», которые повлияли на отношение общества к работорговле. Как будто использование бухгалтерских книг, альманахов, отчетных балансов, графиков и таблиц — этих утешительных методов работорговцев, превращало реальность в бездушную абстракцию, хотя моральные и политические резоны требовали понимать ее конкретно. Этнография работоргового судна помогает продемонстрировать жестокую правду о том, что одна группа людей (или несколько) делала для других за деньги — или, лучше сказать, за капитал. Такой подход не даст возможности скрывать действительность и ее последствия от себя и от потомков. Цифры могут прятать пытки и насилие, но европейские, африканские и американские общества все еще испытывают последствия рабства. Невольничий корабль — призрачное судно, плывущее на окраине современного сознания [18].
Я хочу закончить это вступление на личной ноте, потому что мне было очень больно писать эту книгу, и если я смог воздать должное предмету исследования, то эту книгу будет так же больно читать. Иного пути нет и не может быть. Я писал эту работу с глубоким почтением к тем, кто перенес невероятное насилие, террор и смерть. Я считаю, что мы должны помнить о том, что этот ужас всегда был и остается основой глобального капитализма.
Глава первая
Жизнь, смерть и насилие в работорговле
Путешествие в этот особый ад начинается с мозаики людских историй, чью жизнь изменила работорговля. Некоторые становились богатыми и всесильными, другие — бедными и никчемными. Подавляющее большинство перенесло чудовищное насилие, многие погибли в ужасающих условиях. Разные люди — мужчины, женщины и дети; черные, белые и мулаты; из Африки, Европы и двух Америк — все они оказались вовлечены в безумный вихрь работорговли. В их числе многочисленные и бесправные толпы рабочих — как сотни тысяч матросов в просмоленных штанах, которые сновали вверх и вниз по мачтам и реям работорговых судов, так и миллионы обнаженных рабов, томившихся в трюмах. Сверху над ними возвышалась небольшая группа могущественного атлантического правящего класса торговцев, плантаторов и политических лидеров, которые в пышных нарядах заседали в американском Конгрессе и британском парламенте. «Самая большая драма» торговли людьми вовлекала в действие и других участников — пиратов и военных, мелких торговцев и голодных рабочих, убийц и пророков. Часто их сопровождали акулы.
Капитан Томба
Среди вереницы невольников, которые пытались сопротивляться рабству, один человек стоит особняком.
Это был «высокий, сильный и смелый мужчина строгого вида». Он наблюдал за группой белых, которые, как он думал, рассматривали рабов, чтобы «их купить». Пока его товарищи по неволе предъявляли свои тела на проверку возможным покупателям, весь его вид выражал крайнее презрение. Джон Лидстайн, Старый Хвастун, глава работорговой фактории (или порта) на острове Бане в Сьерра-Леоне, приказал этому человеку подняться, чтобы «вытянуть ноги». Тот отказался. За свою дерзость он получил свирепую порку «ламантинским ремнем»7. Он выдержал наказание молча, лишь сжимаясь от ударов. Очевидец отметил, что он лишь пролил «одну или две слезы, которых устыдился и пытался скрыть» [19].
Этим высоким, сильным, неповинующимся человеком был капитан Томба, как объяснил Лидстайн свидетелям этого происшествия, настолько впечатленным такой храбростью, что они захотели узнать историю его пленения. Оказалось, что Томба был вождем нескольких деревень, возможно бага, вокруг реки Рио-Нуньес, которые по-своему боролись с работорговлей. Капитан Томба повел своих соплеменников жечь хижины и убить соседних воинов, которые сотрудничали с Лидстайном и другими работорговцами. Стремясь сломить его сопротивление, Лидстайн, в свою очередь, организовал ночную экспедицию, чтобы схватить опасного вождя. Томба убил двух нападавших, но все же оказался пленен.