Сай Мои достаточно владел собой, чтобы не портить настроение друзьям, но все — таки помрачнел и сделался молчалив. Впрочем, быстрые боковые взгляды Ханки настраивали на иной, тревожно — выжидательный лад, отогревали совсем уже замерзшую надежду. Сай разрывался на части… и покорно шел за девушкой, которая вела обоих поклонников куда — то в гору.
Кокетливо улыбаясь на обе стороны и щебеча о необязательных вещах, Ханка заставила Мельхиора и Сая подняться по выгоревшей за лето траве откоса. Дальше было поле, а в нем стояла непроходимая чащоба лопухов и высоченной конопли, чертополоха, сиренево — седой материнки…
Ханка привела их туда, где росла на краю склона корявая груша — дичка, и усадила под дерево. Отсюда не были видны башни звездолета. Тишина их окружили особая, отстоявшаяся, целительная, будто заварка из душистых трав.
Сначала Ханка оживленно рассказывала, какой здесь жил удивительный народ, впервые вспахавший этот обширный плоский холм и другие холмы, что лежат вокруг. Сай Мои вежливо молчал, поскольку знал о скифах куда больше, чем эта девочка: ведь они с гуру беседовали и о незапамятно — древних путях между Днепром и Индом, и о высокой философии, запечатленной в тайных письменах по золоту, которые до недавних пор принимали за чеканные узоры.
— Наверное, от них, любивших степь и свободу, наша страсть к далекому космосу… — сказала Ханка, и глаза ее стали неподвижно — отрешенными, словно воочию, не через Восстановитель Событий, увидела она бородатых всадников, одетых в меха и железо, на приземистых конях, покрытых чепраками из человеческих кож.
Вдруг девушка повернулась к затаившим дыхание ребятам и сказала, точно отдавая приказание:
— Мельхиор, наши встречи с тобой были ошибкой. Я проверила свои чувства. У нас должен был быть ребенок, теперь его не будет… — Демл сразу посерел, осунулся, дрожащей рукой утер лоб. — Извини, но я хочу остаться с Саем.
Мельхиор, пошатываясь, встал… оскалил стиснутые зубы, сжал кулаки… но взяла верх выучка ашрама, и он, приложив пальцы к груди и слегка поклонившись, пошел обратно вдоль откоса. Сай чувствовал, как горят его уши и шея.
— Что ты? — спросила Ханка. В ее голосе еще вибрировали металлические ноты. — Ты не рад?..
Сай, нахохлившись, продолжал смотреть себе под ноги. Тогда девушка расстегнула рукав комбинезона и одним движением задрала его до плеча, обнажив тонкую загорелую руку.
— Видишь? Это из — за тебя. Специально не заживила полностью…
Выше запястья багровел недавний рубец.
Сай Мои даже не предполагал, что такое возможно в современном мире. Неужели столь живучи в нас и рабовладелец, и раб? А ведь и то сказать: всего десять поколений минуло с тех пор, как предки наши гнули спину на заводчика, на помещика или, хуже того, пол дулами пулеметов строили какой — нибудь автобан или канал в пустыне…
Кларинда ввела в общине жесткую дисциплину, и большинство женщин охотно подчинялось ей. В беспрекословном повиновении всегда есть нечто заманчивое — добровольный идиотизм, блаженство ни за что не отвечать… Слово руководительницы было для амазонок законом, а на случай неповиновения имелась при Кларинде целая свита помощниц, вихрем скакавших на могучих конях, — великолепная игра, ожившая сказка о скифских всадницах… Те же «приближенные» амазонки выполняли и роль соглядатаев. Кларинда сразу узнала и о встречах Ханки с Мельхиором, и о том, что настоящий избранник девушки — Сай Мои. Призвав к себе Хапку, глава общины распорядилась как можно скорее навлечь Сая, сблизиться с ним и уговорить остаться у амазонок. Нужны мужчины с собой на корабль, для создания нового человечества в прекрасном мире возле другой звезды… Ханка, не привыкшая лгать или утаивать, отказалась без размышлений, наотрез. Уж лучше она оставит общину и будет ждать Сая из ашрама.
Тут, повествуя о случившемся, возлюбленная Сая замялась: йоговским чутьем постиг он, что Ханка не договаривает нечто крайне важное. Что — то еще произошло между ней и Клариндой, тяжко гнетущее теперь душу Ханки… Из деликатности, особенно сильной у влюбленных на первой поре чувства, Сай ничего не спросил. Она же, признательно вздохнув, поторопилась окончить рассказ.
Поединок двух женщин кончился бешенством Кларинды. Верховная амазонка закатила ослушнице пощечину, та ответила, и вышло неловко: рука — то крепкая, с детства Ханка на коне… Кларинда упала, рассекла себе весок, вскрикнула; ворвавшаяся телохранительница наотмашь хлестнула Ханку кожаной плетью… Конечно, Кларинда сделала выговор непрошеной защитнице, обе они извинились перед девушкой, регенератор моментально заживил раны.
По поводу происшедшего Ханка могла созвать референдум, и не исключено, что общину распустили бы, а Кларинду с «придворными» направили на восстановление морали. Но девушка была многим обязана амазонкам, в общине жила ее мать, даже после этой истории оставшаяся верной предводительнице. Поэтому Ханка решила просто уйти. Никого ни в чем не виня, ни у кого не спрашивая разрешения. Сай оканчивает ступень брахмачарии, скоро он получит права жить общественной и семейной жизнью — права грихастхи… Если Сай не против, они поселятся вместе.
— Тогда у меня есть к тебе предложение, — сказала Ханка, отодвинувшись и поправив волосы после того, как Сай наглядно, и убедительно показал ей, насколько он не против. — Ты всегда собираешься заниматься грави — защитой, или это была только выпускная работа в учебном городе?..
— Да как тебе сказать… («В такую минуту она говорит о гравизащите!») Боюсь, что мое призвание еще не определилось. Иногда мне кажется, что люди интересуют меня намного больше, чем…
— Вот и хорошо! Значит, у нас это получится!
— Что получится?
— Профессиональная семья.
Сай Мои по только не высказал возражений, но, более того, снова пылко расцеловал подругу. Предложение было вдохновляющим и, чего греха таить, лестным для семнадцатилетнего юноши. Профсемья — разновидность обычной парной, с той только разницей, что отец и мать не занимаются ничем, кроме воспитания детей, но уж в этом достигают величайшего мастерства. Детей в таких семьях бывает до десяти и больше. Иногда (правда, очень редко) один из партнеров уходит: тогда детей продолжает опекать оставшийся, профотец или профмать…
Напустив на себя солидность, которая, как ему казалось, приличествует будущему многочадному родителю, Сай Мои сказал:
— Что ж, неплохо! Я думаю, ты можешь оставить ребенка от Мельхиора. А ему говорить об этом вовсе не обязательно…
Когда Сай стал грихастхой и получил от гуру разрешение жить вне ашрама, они заказали себе дом в Северной Карелии, в красивой и малолюдной местности. Дом напоминал розовую шипастую раковину, выброшенную штормом далеко на берег, прямо в сосновый лес. Жилище было великовато для двоих, но так хотела Ханка: ведь они собирались обзавестись множеством детей. Ханка выбрала для поселения прохладную северную широту. Пусть дети растут закаленными.
Рядом проходила ничем не обозначенная граница владений рода Осмо. Род, насчитывавший более тысячи лет, был одной из наиболее дружных и тесных человеческих групп на Земле. Никакая «сверхиндивидуализация», никакие распады его не коснулись. Как только это стало возможным, члены рода, съехавшись со всего света, поселились на старых корнях, там, где, согласно легенде, построил шалаш во время охоты их богоподобный предок. Осмо могли работать в разных концах Солнечной Системы, по дома их стояли здесь, рубленные из вековых сосен. На праздники Осмо надевали льняные рубахи и суконные кафтаны, подпоясывались расшитыми бисером поясами, вплетали в волосы цветные ленты… Они даже устроили для Ханки и Сая нечто вроде свадьбы по старинному обряду. Невысокого «жениха» вконец засмущали песнями, превозносящими богатырский рост молодого:
Всех на голову длиннее,
На длину ушей он выше.
Перекладины подняли,
Чтобы шапкой не цеплялся…
Зато Ханка мигом усвоила правила обряда и вовсю ревела с новоявленными подружками, оплакивая «девичью жизнь».
Послушный зову «колдуна» — зоопсихолога, выбежал из чащи медведь, толстобокий и мохнатый, будто бескрылый шмель: с ним плясали, взяв за лапы, а потом угощали зверя с берестяных блюд пирогами и ягодами… Ханка была на последних неделях беременности, хотя и вдвое сокращенной генетиками, но все же требовавшей некоторых предосторожностей. С медведем она не плясала и старалась не объедаться.