Кувалда пододвинул еще пару ящиков к бочонку, служившему столом. На бочонке небольшой обшарпанный прибор с воткнутыми в него широкими многожильными проводами со сложными разъемами. Больше всего этот прибор походил на переносной диагност.
— На только что заработанные купил…
— Зачем? — осведомился Восьмипалый.
— Хотел прочитать память Беглого… того.
Восьмипалый кивнул. Читалка. О таких штуках он слышал. Редкость.
— А ты уверен, что там что-нибудь осталось?
— Да. Я уже смотрел.
— Странный ты. Без разрешения… — протянул Серебристый.
— Бывает, — отозвался Кувалда. — Зато вам не придется тратить кучу времени на отсмотр всего этого, — он постучал пальцем по торчащему из читалки блоку памяти Беглого. — Я покажу самое интересное. Смотрите.
Сестры смотрели кино. Они почему-то предпочитали, чтобы в это время рядом с ними кто-нибудь маячил. Последнее время этим кем-то был я.
Играла негромкая, странно плывущая музыка. Сестры перешептывались, глядя на экран. На экране были: невысокий домик, асфальтированная площадка, размеченная белыми линиями, и несколько старомодных автоматов непонятного назначения, с шлангами, как для поливки растений, только короткими. Но самым непонятным было… существо? Во всяком случае, не человек. Оно передвигалось на четырех ногах и было покрыто чем-то вроде массы нитей, растущих прямо из тела.
— Что это? — спросил я негромко.
— Пес, — отозвалась Кара, а Алиса с легким смешком добавила:
— Друг человека…
— А вон и сам…
Воспоминание оборвалось.
— Что это было? — спросил Серебристый, мотая головой. — И такое небо… Как они сделали такое небо?
— Это был Старый Город, — ответил Восьмипалый уверенно.
— Он не такой… Ты же мне показывал, — Серебристый положил ногу на ногу и тщательно переплел руки на груди.
— Сам знаю, что не такой. Но это он.
— Да не был он никогда таким! Не мог быть!
— Не шуми, коллега, — одернул его Кувалда. — Это Старый Город. Восьмипалый прав. Самая окраина. Я тебя отведу на то место, откуда это было… записано.
— Идет! — быстро согласился Серебристый.
— И человек… странный человек. Но меня больше интересует другое. Вот куда направлялся Беглый.
Перед глазами всех троих возник план города с несколькими белыми пятнами. Одно из зданий было отмечено красной галочкой.
— Ты знаешь, где это? — глухо спросил Восьмипалый.
— Почти в центре Старого Города.
— Падальщики…
— Что нам падальщики? — хмыкнул Серебристый.
— Ты их видел? — поинтересовался Кувалда.
— Неа.
— Увидишь — поймешь.
— Где мы оставим транспорт? — вспомнил вдруг Восьмипалый. — Рядом с городом нельзя, те же падальщики растащат. А пешком — долго…
— То есть, ты готов пойти и выяснить, что там? — Кувалда отсоединился и встал.
— Не знаю я… — тоскливо отозвался Восьмипалый и спросил: — Ты куда сейчас?
— Если вы пойдете со мной — никуда. В темноте выступим. До Старого Города три часа моим ходом, подойдем к Окаменелому Саду, оставим там твой корабль и мой шагоход, и пойдем в Город. Падальщиков почему-то утром прячутся.
Серебристый легкомысленно заявил:
— Тогда я с вами! Куда вы без меня?
— Действительно — куда? — буркнул Восьмипалый. — Ладно. Хотя, подожди. А как он… как его…
Кувалда покачал головой и включил воспроизведение.
Порыв ветра швырнул мне песком в спину. Я огляделся.
С головой творилось что-то нехорошее — мне никак не удавалось удержать в ней всю картинку однообразной равнины с торчащими кое-где высохшими деревцами, одинаковыми настолько что мне показалось, будто я зашел в зеркальную комнату и что настоящее дерево только одно — то, которое ко мне ближе других.
Ветер налетел опять, теперь уже слева, дернул меня за дырявый плащ раз, другой и вдруг задул, подвывая время от времени.
— Эй! — звонкий голос прилетел откуда-то из за спины, забрался в голову и принялся скакать там внутри.
«Эй-эй-эй», повторял он на разные лады.
Кулаки сжались так, что в левом что-то хрустнуло. Я поднес его к глазам и попытался разжать пальцы. Заклинило.
— Куда ж ты?
«Ты-ты-ты». Я медленно обернулся.
Алиса стояла на холме, с которого я спустился несколько минут назад. Она раскинула руки в стороны — и ветер рванулся к ней громадным добродушным псом, соскучившимся по любимой хозяйке. Я взглянул на небо.