И вот наконец, когда ты уже готов был рухнуть, тебе удалось прицелиться. Ты нажал кнопку, растона охватило пламя; плавясь, он рухнул под машину, и его вынесло наружу выхлопом.
Ты уронил лучевое ружье и поковылял к ней.
Шприцы лежали на столе.
Ты рванул на ней китель и всадил иглу в мягкое белое плечо, толчками впрыскивая противоядие в ее вены. Всадил другую иглу в собственное плечо, ощутил, как неожиданная прохлада растеклась по мышцам и сосудам.
Ты опустился рядом с ней, тяжело дыша и закрыв глаза. Столь высокая нагрузка обессилила тебя. Ощущение было такое, будто теперь придется отдыхать целый месяц. И конечно же, так и будет.
Она застонала. Ты открыл глаза и посмотрел на нее. Снова тяжело задышал, понимая, в чем причина этого нового волнения. Ты не сводил с нее глаз. Волна жара разлилась по твоим конечностям, омыла сердце. Ее глаза смотрели на тебя.
— Я… — выговорил ты.
После чего всякая выдержка покинула тебя, все сомнения разрешились. Город, растоны, машины — опасность миновала и позабылась. Она провела нежной рукой по твоей щеке.
— А когда ты в следующий раз открыл глаза, — заключил доктор, — то снова был в этой комнате.
Рэкли засмеялся, голова его дергалась на подушке, руки ликующе взметались.
— Но, дорогой мой доктор, — засмеялся он, — какой же ты невероятно умный, что знаешь все это. Как же тебе это удается, негодяй ты этакий?
Врач посмотрел на высокого красивого мужчину, который лежал на кровати, все еще вздрагивая и задыхаясь от смеха.
— Ты забыл, — сказал он. — Это же я сделал тебе инъекцию. Вполне естественно, что я узнал обо всем, что произошло затем.
— А, ну точно! Точно! — воскликнул Джастин Рэкли. — О, это было невероятно, баснословно прекрасно. Подумать только, я! — Он провел холеными пальцами по бугрящимся мышцам на руке. — Я — герой!
Он хлопнул в ладоши, и звучный смех всколыхнул его грудь, белоснежные зубы сверкнули на загорелом лице. Простыня соскользнула, обнажая широченную грудную клетку, крепкие кубики мускулов на животе.
— О боже мой, — вздохнул он, — Боже мой, какой тоскливой была бы жизнь, если бы твои благословенные уколы не рассеивали бы бесконечную скуку!
Доктор холодно посмотрел на него, длинные белые пальцы сжались в обескровленный кулак. Мысль ножом убийцы вонзилась в разум: это конец нашей расы, прискорбный итог эволюции человечества. Окончательное разложение.
Рэкли зевнул и потянулся.
— Мне нужно отдохнуть. — Он пристально посмотрел на доктора. — Это был такой утомительный сон.
Он снова захихикал, светловолосая голова вжалась в подушку. Руки вцепились в простыни, словно его вот-вот хватит удар от смеха.
— Скажи же мне, — хохотал он, — что за чертовщину ты закачиваешь в эти свои восхитительные уколы? Я уже столько раз спрашивал об этом.
Доктор поднял свой пластиковый чемоданчик.
— Просто сочетание химических элементов, подобранных так, чтобы, с одной стороны, провоцировать выброс адреналина, а с другой — блокировать высшие мозговые центры. Короче говоря, — завершил он, — коктейль из стимуляторов и успокоительного.
— Ну, ты всегда так отвечаешь, — произнес Джастин Рэкли. — Но это просто восхитительно. Невероятно, очаровательно. Ты вернешься через месяц с новым сном для меня?
Доктор устало выдохнул.
— Да, — ответил он, не пытаясь даже скрыть свое отвращение. — Я вернусь через месяц.
— Слава небесам, — отозвался Рэкли. — Я покончил с этим кошмаром про растонов на пять месяцев вперед. Брр! Они настолько омерзительны! Мне бы хотелось увидеть что-нибудь о шахтах и добыче руд на Марсе или Луне, о приключениях в продовольственных центрах. Это гораздо приятнее. Однако… — Его рот дернулся. — Пусть в них будет побольше этой юной красотки.
Его сильное, но уставшее тело содрогнулось от восторга.
— О да, пусть будет так, — пробормотал он, закрывая глаза.
Он вздохнул и медленно и утомленно перевернулся на широкий бок.
Доктор шел по пустынным улицам, на лице его застыло привычное отчаяние. Зачем? Зачем? Он снова и снова мысленно задавался этим вопросом.
Зачем мы должны поддерживать жизнь в этих городах? Ради чего? Почему бы не позволить цивилизации на этой последней заставе человечества погибнуть, как ей и суждено? К чему тратить силы, поддерживая жизнь в этих людях — в сотнях, тысячах Джастинах Рэкли, хорошо ухоженных животных, которых механизмы кормят и поят, массируют тело, приводя его в спортивную, в эстетичную форму. Те же механизмы не позволяют их физическим оболочкам обратиться в жирных белых слизней, какими они уже являются по своей внутренней сути и станут в самом деле, если бросить их без присмотра. Либо умрут.