Из ее горла вырвался крик.
На ковре виднелись крошечные следы лап. Алые грязные отпечатки.
Она рывком вытащила Дэйви в коридор. Он еще не видел следов.
— Нет! — выкрикнула она. — Тебе туда нельзя.
Он боролся, закрыв глаза, разинув рот в истерическом крике. Маленькие кулаки лупили ее по рукам и груди.
— Нет, Дэйви, нет! — беспомощно всхлипывала она, пытаясь перехватить его руки. — Нельзя тебе туда. Мама не разрешает!
— Пусти! — кричал он. — Я хочу войти!
Они боролись, тяжело дыша. Дэйви не должен войти в кухню и увидеть. Это его убьет.
— Нет. нет, нет… — стонала она.
— Пусти! — взвизгивал он, молотя по ней до синяков, — Ненавижу тебя! Ненавижу!
От этих слов ее разум окоченел, мышцы словно пронзило электрическим током.
Ее руки сомкнулись на детских запястьях, глаза выпучились в приступе ярости.
Гром прокатился над землей.
Сара отшвырнула его от себя, и он растянулся на ковре.
Перевернулся на спину, и выражение ужаса проступило на маленьком лице. На щеке у него была кровь.
Она привалилась к двери спиной, голова безумно моталась из стороны в сторону, светлые волосы хлестали по щекам.
— Ну иди! — закричала она, — Иди к своему щенку! Иди к своему драгоценному щенку!
И когда он попятился в сторону кухни, она услышала, как с зонтика падают на пол дождевые капли, стуча, словно умирающее сердце.
Маленькая девочка, которая стучится в дверь
Помоги мне Господь, я не знаю, как об этом рассказать. Да, я помню все, что было. Но воспоминания похожи на недуг: все смешивается в голове и причиняет боль.
Я вспоминаю об этом каждый раз, когда садится солнце. Когда небо делается золотым и красным, как будто кто-то его разрисовал. Это случилось вечером, и небо было точно таким. Вот тогда и пришла та маленькая девочка. Я ничего не знала о подобных явлениях. Да и откуда мне было знать?
Я была в кухне, готовила ужин. Джо, это мой муж, сидел в гостиной, читал вечернюю газету. Элис была наверху. Я отправила ее туда, велев вымыть руки. Она была хорошая девочка. Всегда слушалась маму.
Когда я стояла у плиты, прозвучало негромкое «тук-тук-тук». Сначала я решила, что это Микки, наш пес. Подумала, это его когти стучат по полу. Но это был не он. Поэтому я подошла к задней двери и открыла.
За дверью стояла маленькая девочка. Она была в белом шелковом платье. Длинные черные волосы падали ей на плечи. У нее были такие худенькие плечи.
Маленькая девочка сложила узкие ладошки под подбородком. Улыбнулась. Она была такая вежливая.
— Простите, мэм, — сказала она, — можно мне поиграть с вашей девочкой?
Я в точности помню ее слова. Я еще подумала, какая она вежливая. Прямо сама деликатность.
Я была занята готовкой, и мне было не до незваных гостей.
— Не сегодня.
Когда я произнесла эти слова, уголки ее рта печально поникли. Она протянула ко мне руки. Она казалась расстроенной.
Она сказала:
— А завтра можно прийти и поиграть с ней?
Я уже закрывала дверь.
— Хорошо, — сказала я, — Приходи завтра.
Я сама попросила ее прийти. Я ее пригласила!
Я поспешно вернулась к плите. Джо спросил из комнаты, кто приходил.
— Какая-то маленькая девочка, — ответила я. — Незнакомая.
— То есть как это — незнакомая? — Он всегда задавал подобные вопросы.
— А то и есть, — буркнула я, — Не знаю ее, и все тут. Должно быть, у нас новые соседи.
Я попросила его позвать Элис.
Пока мы ужинали, я сообщила Элис о девочке в белом платье. Она не знала, кто это. Я сказала, что девочка обещала прийти завтра.
Вот так все и началось. Просто и буднично.
Что ж, смерть тоже кажется простой.
На следующее утро я вспомнила.
Элис как раз завтракала. Джо уже ушел на работу.
Я услышала робкий стук в дверь, подошла и открыла. Маленькая девочка снова была на пороге, все в том же белом платье. Оно было такое чистенькое.
Ее глаза ярко заблестели, когда она улыбнулась. Теперь я понимаю, что это был болезненный блеск, как при лихорадке.
— Простите, мэм, можно поиграть с вашей девочкой? — В точности те же слова, что и в первый раз.
— Она еще завтракает, — сказала я. — Почему бы тебе не подождать во дворе?
Она часто заморгала, глядя на меня. Сложила ладошки перед худенькой шеей. Она была счастлива, потому что ей разрешили остаться. Помоги нам Господь!
— Я подожду, — сказала она, после чего спустилась с заднего крыльца.