12
Как только Гард вошел в дом, его тревога стала ослабевать. С этим пришла жажда выпить. Он скинул рубашку и зашел в комнату Бобби. Женщина лежала в той же позе, сбитое одеяло зажато между ужасно худыми ногами, руки выброшена вперед; она похрапывала.
Даже не пошевелилась! Боже, она, должно быть, устала.
Он долго стоял под душем, доводя воду до как можно более горячей (с новым нагревателем Бобби это означало едва повернуть рукоятку влево от "холода"). Когда кожа его покраснела, он вышел из такого же туманного и влажного воздуха в ванной комнате, какой был в туманном Лондоне в поздневикторианскую эпоху. Он вытерся полотенцем, почистил зубы пальцем - следует привезти сюда личные принадлежности, пронеслось в голове - и отправился спать.
Двигаясь в сторону кровати, он поймал себя на размышлениях о последних словах Бобби. Она верила, что корабль стал оказывать действие и на горожан. Когда Джим спросил, в чем это выражается, она стала рассеянной, а потом сменила тему. Гарденер предполагал, что в этом чертовом деле всякое возможно. Несмотря на то, что местечко Фрэнка Гаррика располагалось в глубинке, она приходилось на географический центр городка. У них была деревенька Хэвен, но в пяти милях севернее.
- Ты так говоришь, как будто эта штука в земле источает ядовитый газ, проговорил он, надеясь, что со стороны выглядит не столь встревоженным, как было на самом деле. - Паракват из космоса. Они прибыли от агента Оранж.
- Ядовитый газ? - повторила Бобби. Она вновь ушла в себя. Ее лицо, такое исхудавшее, стало замкнутым и отдаленным. - Нет, не газ. Если хочешь это как-то назвать, называй испарениями. Но когда касаешься поверхности, это не только вибрация.
Гарденер промолчал, не желая портить ей настроение.
- Испарения? Даже не так. Но очень похоже. Если сюда приедут специалисты с приборами, они не обнаружат никаких вредных веществ. И если здесь и есть физически улавливаемый и реальный остаток, то это лишь слабейший след.
- Тебе кажется, что такое возможно, Бобби? - спокойно спросил Гарденер.
- Да. Я не говорю, что происходит именно это, потому что я не знаю точно. У меня нет информации изнутри. Но мне кажется, что очень тонкий слой поверхности корабля - тончайший, толщиной не более пары молекул - все интенсивнее окисляется с тех пор, как я стала откапывать корабль из-под земли и воздух стал разрушать его. Это значит, что я получила самую сильную дозу.., а затем все стало разноситься с воздухом, как радиоактивные осадки. Над городом оседает большое их количество, но в данном случае это означает "чертовски мало".
Бобби пошевелилась в кресле и уронила правую руку. Тот же жест Гарденер видел сотни раз прежде, и сердце готово было вырваться у него из груди, когда он заметил выражение горького сожаления на лице женщины. Она положила руку обратно на колено.
- Но, знаешь ли, я не уверена, что на этом все закончится. Есть такой роман Питера Страуба "Парящий Дракон", ты читал его? Гарденер покачал головой.
Ну, в нем говорится о чем-то похожем на твоих Агента Оранж и Паракват.
Гарденер улыбнулся.
- В романе происходит утечка экспериментального химиката в атмосферу; потом он выпал над частью сверхурбанизированного Коннектикута. Осадок действительно был отравляющим - что-то вроде сводящего с ума газа. Люди без причины вступали в драки, некоторые решали разрисовать дома - включая и окна в ярко-розовый цвет, одна женщина прыгала, пока не умерла от коронарной недостаточности, и тому подобное.
Есть другой роман - этот называется "Мозговая волна" и написал его... Андерсон нахмурилась, пытаясь вспомнить. Ее рука незаметно упала с подлокотника кресла опять, затем вернулась на место. - Мой однофамилец. Андерсон. Пол Андерсон. В ней Земля проходит через хвост кометы, и какие-то содержащиеся в ней компоненты делают животных умнее. Книга начинается с воспоминаний кролика, описывающего как он освободился из западни.
- Уже приятнее, - вторил ей Джим.
- Верно. Если твой ИК до прохождения кометы был 120, то после он поднимется до 180. Понял?
- Умные во всех отношениях интеллигенты?
- Да.
- Но вначале ты обозвала их учеными идиотами. И это прямо противоположно тому, что ты сейчас говоришь, не так ли? Это как... способность.
Андерсон отмела его рассуждения.
- Неважно.
И сейчас, лежа в кровати и погружаясь в сон, Гарденер желал это знать.
13
Ночью ему приснился сон. Довольно простой. Он стоял в темноте у сарая между домом и садом. Слева вырисовывался "Томкэт". Он думал о том же, что и сегодня вечером, - что он подойдет и заглянет в окно. И что же там увидит? Конечно же, Томминокеров. Но он не испугался. Вместо страха он чувствовал приятную умиротворяющую радость. Потому что Томминокеры не были монстрами или людоедами; они были похожи на эльфов из старой сказки о добром башмачнике. Джим заглянет в грязное окошко, как восторженный малыш глядит из окна спальни на картинке из "Ночи перед рождеством" (а кем был старый добрый Санта-Клаус, как не большим добрым Томминокером в красной шубе?), и увидит их, сидящих за столом, смеющихся и болтающих, собирающих всем скопом силовой генератор и левитирующие скейтборды и телевизоры, показывающие вместо обычных программ кино для интеллектуалов.
Он направился к сарайчику, и неожиданно тот осветился тем же ослепительно ярким светом, что исходил от переделанной пишущей машинки Бобби - как будто сарайчик превратился в сверхъестественный хэллоуиновский фонарь, только свет этот был не теплым и желтым, а ужасным, пронзительно зеленым. Он изливался между досками; он проходил через щели и падал на землю лучами цвета злых кошачьих глаз, он переполнял и окна. И теперь Джим испугался, потому что ни одно дружественное маленькое создание из космоса не может сделать такой свет; если бы у смертельной болезни - рака - был цвет, он был бы похож именно на этот свет, изливающийся из каждой дырочки, щелочки и трещинки и бьющий из окна сарая Бобби Андерсон.
Но тем не менее он продвинулся еще ближе к сараю, потому что во сне вы не всегда можете помочь себе. Он подвинулся ближе, более не желая ничего видеть, как и ребенок не хочет выглядывать из окошка в канун Рождества и видеть Санта-Клауса, съезжающего по заледенелой крыше дома с несколькими отрезанными головами, из обрубков шей которых хлещет кровь, замерзая на морозе.
Пожалуйста, нет, пожалуйста, нет...
Но он подошел еще ближе, и с приближением к этой зеленой мгле оглушающая музыка заполнила его голову парализующим и подчиняющим волю потоком. Музыка Джорджа Торогуда и "Дестройерз", и Джим понял, что когда тот начнет свое соло на гитаре, его череп сначала задрожит, а затем просто лопнет подобно стакану с водой, как в тот раз, о чем он однажды рассказывал Бобби.
Ничего из ожидаемого не произошло. Страх испарился, все было кончено - он больше не боялся Томминокеров в сарайчике. Гард осязал их, мог чуть ли не почувствовать их дух, насыщенный и тяжелый, как у озона или крови.
И.., зловещий звук чмокающий жидкости. Его Джим расслышал даже сквозь грохот музыки в ушах. Как старая посудомоечная машина, только это был не звук воды. Он был не правильным, не правильным, не правильным.
Когда Гарденер поднялся на цыпочки, чтобы заглянуть в окошко, с лицом таким же зеленым, как и тело, вынутое из зыбучих песков, Джордж Торогуд заиграл наконец соло, и Гарденер закричал от боли. В это время голова его разлетелась на кусочки, и он проснулся, сидя прямо на старенькой двуспальной кровати в комнате для гостей, весь в холодном поту и с трясущимися руками.
Он снова лег, повторяя: Боже! Если тебе хочется кошмаров, ознакомься с этим. Не стесняйся.
Джим ожидал, что вслед за первым последуют новые кошмары; он лег с твердой уверенностью в этом. Но снов ему больше не снилось.
В ту ночь.
На следующее утро он присоединился к раскопкам Бобби.