Андерсон вернулась на свое место в довольно сносном настроении, которое еще поднялось после первой порции спиртного.
- Послушайте, я не собираюсь вам надоедать, - обратился к ней бармен. - Но вечерами здесь так уныло. Когда появляется новое лицо, мне трудно удержать язык за зубами.
- Извините, - ответила Андерсон, - сегодня у меня выдался не самый лучший денек.
Она допила стакан и кивнула.
- Еще одну порцию, мисс?
Может быть взять "Парти леди", - подумала Андерсон, отрицательно качнув головой. - Лучше я возьму стакан молока. А то меня замучает несварение желудка сегодня вечером.
Бармен налил ей молока. Андерсон пила его и думала: что же все-таки случилось у ветеринара? Думай не думай, а в ее голове это не укладывается.
Не имею ни малейшего представления, подумала она, что случилось, когда я привела его в приемную.
Она попробовала восстановить в памяти все подробности. Приемная была так же переполнена, когда она ждала приема, но ведь тогда не было такого бедлама, как после посещения ветеринара. Место, конечно, беспокойное: в тесноте сгрудились животные всех видов и типов, многие из них питают друг к другу инстинктивные антипатии, что, конечно, не создает благоприятную обстановку, однако все было вполне нормально.
Теперь, когда спиртное делало свое дело, она вспомнила человека в комбинезоне, сопровождавшего бульдога. Боксер смотрел на Питера. Питер робко косился на него. Впрочем, это вовсе не важно.
Так что же?
Пей молоко, отправляйся домой и забудь об этом. Ну, ну. А как же тот случай в лесу? Или это тоже ты забыла?
Как бы в ответ в ее памяти всплыл голос деда: Между прочим, Бобби, далась тебе эта штука? Стоит ли об этом думать?
Нет, не стоит, Теперь, в таком состоянии, она собралась заказать еще порцию спиртного.., только одну, а потом и другую... Что же, она действительно собирается сидеть в темном пустом баре ранним вечером, выпивая в одиночестве и дожидаясь, пока неведомый кто-то (а может быть, и сам бармен) сядет рядом и спросит, что с ней стряслось и что она здесь делает?
Она бросила пятерку на стойку, и бармен сгреб ее. Выходя из зала, Андерсон увидела телефон-автомат. Имевшаяся в наличии книга была замусоленной, с загнутыми листами и благоухала виски. Опустив 20 центов и прижав трубку между ухом и плечом, она отыскала нужный телефон и дозвонилась до клиники Эйзеридж.
Миссис Алден ответила вполне спокойно. Судя по всему в приемной лаяла одна из собак. Только одна.
- Надеюсь, я не побеспокоила вас, - сказала Андерсон, - я верну ваш поводок завтра.
- Не беспокойтесь, мисс Андерсон, ответила секретарь. - Мы имеем дело с вами столько лет, что можем не сомневаться в вашей порядочности. Что до поводков, мы уже закрыли чулан.
- У вас там что-то стряслось?
- Да просто помрачение какое-то! Нам пришлось вызывать врача для миссис Перкинс. Ничего страшного - конечно, ей пришлось наложить швы, но многие, кто в этом нуждается, сами добираются до врача.
Она слегка понизила голос, сообщая ей нечто конфиденциальное.
- Слава Богу, что ее укусила собственная собака. Она из той породы людей, что поднимают шум из-за пустяков.
- А что же вызвало это столпотворение?
- Даже доктор Эйзеридж не знает. Может быть, жара после дождя. Доктор Эйзеридж говорит, что где-то читал про это. Ветеринар из Калифорнии пишет, что со всеми животными в его клинике случился приступ бешенства как раз перед большим землетрясением.
- И что же...
- Одно землетрясение было в прошлом году, - ответила миссис Алден. - Я надеюсь, что другое не случится так скоро. Ядерный реактор в Уисказет тоже слишком уж близко.
Надо спросить Гарда, подумала Бобби. Она поблагодарила собеседницу и попрощалась.
Андерсон подошла к машине. Питер спал. Он приоткрыл глаза, когда она садилась за руль, потом снова опустил веки. Его морда покоилась на передних лапах. На ней снова проступала темная шерсть. Безусловно; тут уж не ошибешься.
Между прочим, Бобби, какое тебе до этого дело?
Заткнись, дед.
Приехав домой, она почувствовала, что раскисла от двух порций шотландского виски; пройдя в ванную, остановилась перед зеркалом, провела рукой по волосам, приглаживая их, и внимательно осмотрела свое лицо.
Седина в волосах оставалась - вся, которая появилась, никуда не исчезла.
Никогда бы не подумала, что будет рада видеть седые волосы, но тем не менее это так. Такое дело...
6
Было еще рано, когда темные тучи затянули небо на западе и где-то в темноте слышались раскаты грома. Похоже, собиралась затяжная гроза, которая может продлиться всю ночь. Если это так, то Андерсон не сможет выпускать Питера на улицу по его неотложным собачьим делам: она помнила со времен его младенчества, что гончие испытывают неодолимый ужас перед грозой с громом и молниями.
Андерсон уселась к окну в свое кресло-качалку, и если бы кто-то ее увидел, то подумал бы, что она читает, но в действительности она была занята изучением тезисов "Локальная война и гражданская война". Было довольно нудно, но она думала, что эти сведения очень бы пригодились, случись война снова.., а судя по всему, все идет к этому.
При каждом раскате грома Питер подбирался все ближе к ее качалке, смущенно поглядывая на свою хозяйку. Конечно, я знаю, знаю, что мне ничего не угрожает, но можно мне еще пододвинуться к тебе, хорошо? А если грянет очень уж сильно, я смогу забраться к тебе на качалку, что ты скажешь на это? Ты ведь не возражаешь, Бобби?
Буря затянулась до девяти часов вечера, и Андерсон подумала, что не отказалась бы от того, что гавайцы называют "Джизер". Она отправилась на кухню, открыла стенной шкаф, который использовался как кладовка, сняла с полки газовую лампу.
Питер следовал за ней по пятам, поджав хвост, и смущенное выражение не сходило с его морды. Андерсон чуть было не споткнулась о него, выходя из кладовки с лампой.
- А ты что, Питер?
Питер отошел чуть в сторону.., а затем снова прижался к ее икрам, когда за окном оглушительно загрохотало. Когда Андерсон вернулась обратно к своей качалке, комната была освещена тускло-голубоватым светом и телефон слегка позванивал. Ветер усиливался, и было слышно, как трещат ветки за окном.