Он ощутил очередной, едва заметный толчок. За толчком последовал всплеск — это сверху сыпались в жижу комья земли. Быть может, скоро рухнет весь потолок? Что ж, по крайней мере, им с Сельденом настанет милосердный конец.
Его лица коснулась волна прохладного ветра. Ветер нес сильный запах змеи. Рэйн мгновенно открыл глаза и увидел голову Тинтальи, просунувшуюся в пролом. Голова эта была величиной с небольшую лошадку.
— Ну как? — поинтересовалась она. — Еще жив?
Это прозвучало как приветствие.
— Вернулась, — Рэйн положительно не верил собственным глазам.
Тинталья не ответила. Она высвободила голову и когтистыми передними лапами принялась деловито раздирать дыру в потолке. Вниз хлынула лавина камней, песка и обломков строительной кладки. Сельден проснулся и с испуганным криком съежился у Рэйна под боком.
— Все в порядке, — успокоил его Рэйн. — Она пытается нас выручить!
И согнулся, своим телом прикрывая мальчишку от сыплющегося мусора.
Отверстие наверху постепенно расширялось, внутрь чертога проникало все больше света.
— Забирайтесь! — неожиданно приказала Тинталья.
Мгновением позже ее голова показалась опять. Она держала в зубах большущий обломок древесного ствола. Держала с той же легкостью, с какой собака подхватывает брошенную палку. В холодном воздухе чертога из ее ноздрей валил пар, змеиный запах становился все гуще. Собрав последние силы, Рэйн встал и поднял над собой Сельдена, чтобы тот мог уцепиться за ствол. Потом сам схватился за свободный конец. Тинталья без промедления стала их поднимать. В проломе бревно застряло, но драконица выдернула его, меньше всего заботясь о слабых созданиях, вцепившихся в деревяшку.
А в следующее мгновение они оказались на мшистой земле.
Они стояли на уединенном островке посреди леса, сплошь залитого водой. Островок был обязан своим существованием давным-давно погребенному куполу. Сельден выпустил конец бревна, сделал один-единственный шаг — и свалился, плача от невероятного облегчения. Рэйн зашатался, но обнаружил, что ноги все еще кое-как держали его. Он выговорил:
— Спасибо тебе.
— Ты не обязан меня благодарить. Я всего лишь сделала то, о чем говорила. — Тинталья раздула ноздри, и струи пара обдали его мимолетным теплом — Теперь у тебя все в порядке?
Это был не столько вопрос, сколько утверждение.
У Рэйна между тем окончательно обмякли коленки, и он опустился наземь, чтобы попросту не рухнуть Он сказал:
— Пожалуй, если мы сможем скоро добраться в Трехог. Нам нужно обогреться. И поесть.
Тинталья отозвалась без особой охоты:
— Пожалуй, я могла бы отнести вас туда.
— Слава Тебе, Са! — вырвалась у Рэйна короткая, но прочувствованная молитва. Самая искренняя и жаркая за всю его жизнь.
Кое-как поднявшись, он прохромал к Сельдену. Наклонился над ним и хотел было поднять, но сил не хватило даже и на это. Он смог только поставить мальчика на ноги. И пошел обратно к Тинталье, поддерживая его и ведя.
— Прости, но мы чуть живы, — сказал он драконице. — Придется тебе наклониться, а то мы на тебя не заберемся.
Ее глаза негодующе вспыхнули серебром.
— Я? Нагнуться? — фыркнула она. — Чтобы вы ехали у меня на спине? Вот уж не думаю!
— Но… Ты же сказала, что отнесешь нас в Трехог.
— Сказала. И отнесу. Но никто из живущих никогда не сядет на меня верхом, и тем более никто из вас, человечков. Я понесу вас в когтях. Встаньте передо мной, вот здесь, и держитесь рядом. Я подниму вас и отнесу домой.
Рэйн пригляделся к ее чешуйчатым лапам, и определенное сомнение посетило его. Ее когти отливали серебром. Они выглядели опасно острыми. Сумеет ли она ухватить их с Сельденом достаточно плотно, чтобы нести и при этом не повредить?
Он покосился на Сельдена. И прочел на лице мальчика отражение собственных мыслей. Он тихо спросил его:
— Страшно?
Сельден мгновение поразмыслил. Потом ответил:
— Страшно. Но есть хочется все-таки сильнее!
И мальчик выпрямился, заново оглядывая великолепную драконицу. Когда он повернулся к Рэйну, его лицо сияло восторгом. Он тряхнул головой:
— Все легенды… все эти вышивки и картины… да они все сущий хлам по сравнению с ней живой! Как она сияет! Она — чудо, и не нам бояться ее или не доверять! Даже если она возьмет и убьет меня прямо сейчас, я все равно умру во славу ее!
Странные и поразительные это были слова. Вот Сельден выпрямился и как мог приосанился, и Рэйн вполне догадывался, чего это стоило измученному мальчишке. А тот еще и торжественно объявил:
— Так пусть же она несет меня!
— В самом деле? Ты мне разрешаешь тебя нести? — язвительно передразнила драконица.
Комплименты из уст маленького человечка явно забавляли ее. Но столь же явно и доставляли ей удовольствие.
— Мы в твоей воле, — твердо проговорил Рэйн. Сельден молча жался к нему, он только ахнул, когда Тинталья неожиданно поднялась на дыбы. Рэйну понадобилось все его мужество, чтобы не заорать и не шарахнуться, когда с высоты крепостной башни к ним протянулись две громадные когтистые лапы. Все-таки он даже не пошевелился и лишь крепко прижимал к себе Сельдена, когда их обхватывали эти лапы, так похожие на руки. Длинные, мощные пальцы крепко оплели их тела, а кончики когтей — внимательно ощупали. Два острых конца уперлись Рэйну в спину, это было неудобно и неприятно, но все же он остался непронзенным. Тинталья притянула их обоих к груди — так белка держит припасенный орешек. Сельдей невольно вскрикнул — драконица пружинисто присела на задних лапах и могучим прыжком бросила себя в небеса.
Синие крылья развернулись и ударили, потом мерно заработали, и они начали подниматься. Вот уже внизу сомкнулись вершины деревьев. Рэйн изогнул шею, чтобы посмотреть вниз, и у него сразу закружилась голова. В животе булькнуло, но изумление и восторг оказались сильней дурноты. Даже страх отступил — так заворожило его зрелище мира, увиденного с высоты. Далеко внизу разворачивалась величественная панорама Дождевых Чащоб и речной долины. Тинталья поднималась кругами, все выше и выше, и Рэйн видел, как в роскошной зелени сверкали на солнце открытые плесы реки. Он сразу обратил внимание, что обычный серый тон ее вод вроде бы посветлел. Так бывало после крупных землетрясений. Река белела и несла сплошную кислоту, быстро разъедавшую дерево; всякий, кто в это время спускал на воду лодку, должен был быть вдвойне осторожен.