Хорошенькое утешение… Рэйн видел, как Малта подняла голову, когда они над ней пролетали. Воображение даже подсказывало ему, как она кричала, как звала его на подмогу. И все же драконица была кругом права. Они ничего не могли сделать для Малты — только подвергнуть еще большей опасности всех остальных.
— Тогда, сделай милость, отнеси меня скорее в Трехог, — сказал он Тинталье. — Если Кендри отправится за ней без промедления и поставит все паруса, какие только возможно, быть может, мы успеем перехватить лодочку прежде, чем ее разрушит река.
— До чего мудрая мысль, — насмешливо пророкотала драконица. — Ну нет бы прямо сразу на корабле-то отплыть, а то взялся ко мне приставать! Я же тебе сразу сказала, что она на реке!
Холодная логика Тинтальи положительно отбивала всякое присутствие духа. Возразить было нечего. Рэйн пришибленно молчал, только слушал, как мощно свистят ее крылья, унося их обоих вверх, вверх, все дальше от зеленые лесных макушек. Долина быстро убегала назад — Тинталья стремительно несла его обратно в Трехог.
— Значит, ты совсем ничем мне не можешь помочь? — с болью выговорил Рэйн, когда они уже кружились над городом.
Было видно, как люди на причале, заметив драконицу, Дружно рванули на берег. Ветер, поднятый хлопаньем огромных крыльев, снова заставил Кендри немилосердно плясать. Мускулистые задние лапы уже знакомо погасили толчок приземления, и плавучий настил опять заходил ходуном. Тинталья еще подержала Рэйна перед собой на весу, изгибая шею и вглядываясь в него одним серебряным глазом.
— Маленький человечек, — сказала она, — я — драконица. Я — последняя из рода Повелителей трех стихий. Если где-то жив хоть один из моих сородичей, я обязана разыскать его и позаботиться о нем. Меня не должны отвлекать дела мгновенно живущих вроде тебя. Вот так-то, маленький человечек. Устраивай свою жизнь сам, как сумеешь. Я не стану задерживаться ради тебя. Прощай. Не думаю, что мы еще свидимся.
И она поставила его на деревянный настил. Может, она и намеревалась проделать это плавно и вежливо, но у нее не особенно получилось. Рэйн захромал прочь. И вот тут его подстерегло неожиданное потрясение, имевшее отношение скорее к разуму, нежели к телу. Он вдруг жутко перепугался, решив, будто забыл нечто неописуемо важное. До него не сразу дошло, что это разорвалась его внутренняя связь с драконицей. Вернее, это Тинталья разорвала ее. Отстранилась. И утрата оказалась такова, что он едва не лишился чувств. Похоже, он еще и черпал в их связи определенную жизненную силу: то-то на него разом навалились жажда, голод и опустошительная усталость. Все же кое-как он прошел еще несколько шагов и только потом опустился на колени. А если бы остался стоять, то непременно упал бы — так качнулся настил, отвечая на ее прощальный прыжок в небеса. В последний раз ударили могучие крылья, обдав его волной удушливого змеиного запаха. Осознание невосполнимой потери наполнило слезами его глаза — он сам не мог понять почему.
Понтоны раскачивались до бесконечности долго. Рэйн смутно ощутил, как подошла мать и опустилась на доски подле него. Она обняла его и уложила его голову себе на колени.
— Она поранила тебя? — спросила Янни. — Рэйн, отвечай мне! Ты можешь говорить? Ты сильно помят?
Он глубоко вздохнул и сказал:
— Пусть немедленно приготовят Кендри. Пусть он идет самым полным ходом вниз по реке. Там Малта… с сатрапом и его Подругой… в крохотной лодочке…
Он умолк. Его одолело такое изнеможение, что даже говорить сделалось невмоготу.
— Сатрап! — воскликнул кто-то поблизости. — Благословен Са! Если сатрап до сих пор жив и мы сможем подобрать его, значит, не все пропало! Эй, живо бегите на Кендри! Пусть не медлят с отплытием!
— Лекаря сюда! — голос Янни перекрыл поднявшийся людской гвалт. — Несите Рэйна в мои комнаты!
— Нет… нет! — слабо запротестовал Рэйн — Мне надо… плыть с Кендри… Вот будет Малта в безопасности, тогда отдохну!
ГЛАВА 5
А НЕ ПОДАТЬСЯ ЛИ НАМ В ПИРАТЫ?
— И СОВСЕМ ДАЖЕ я не возражаю против доброй затрещины. Экое дело, особливо ежели заслужишь! Но в этот-то раз! Я ж ничего дурного не делал!
— Сколько было у меня в жизни разных затрещин, и в большинстве своем примерно за то же. — Альтия старалась выдержать бесстрастный тон. — Я тоже в те разы вроде ничего дурного не делала. Но и ничего правильного — тоже! — Она двумя пальцами приподняла подбородок Клефа, разглядывая лицо юнги при угасающем свете дня. — Ладно, парень, было бы о чем горевать! Подумаешь, губа разбита и под глазом синяк. Через неделю и не вспомнишь. Вот если бы он тебе нос, к примеру, сломал…
Клеф угрюмо отстранился от ее ласкового прикосновения.
— И сломал бы, — буркнул он, — коли бы я вовремя не заметил да не увернулся.
Альтия хлопнула юнгу по плечу.
— Но ты же заметил, так? А все потому, что ты крепкий и шустрый. Стало быть, выйдет из тебя добрый моряк.
Клеф сердито осведомился:
— Значит, по-твоему, он правильно меня двинул?
Альтия немного помедлила. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы скрепить свое сердце и ответить по возможности невозмутимо:
— По-моему, дело обстоит так: Лавой у нас — старпом, ты — юнга, а я — второй помощник. И всякое правильное-неправильное тут ни при чем, Клеф. Просто следующий раз шевелись побыстрей, вот и все. И не лезь ему под горячую руку, уж на это-то у тебя хватит ума?
— А у него рука все время горячая, — пробормотал Клеф. — И не с той ноги он все время встает!
Альтия не ответила. Святое дело — поплакаться кому-то в жилетку на крутой нрав старпома. Но и допустить, чтобы Клеф вообразил, будто она на его стороне, Альтия не могла. Она, собственно, и не видела, что там произошло. События достигли ее ушей лишь в возмущенном пересказе Янтарь. Янтарь, корабельная плотничиха. в тот момент находилась наверху, на снастях. К тому времени, когда она спустилась на палубу, Лавой успел удалиться. По мнению Альтии, это было и к лучшему. Еще не хватало открытого столкновения Янтарь со старпомом. Но конечно, случившееся лишь подогрело обоюдную неприязнь, что испытывали друг к дружке Янтарь и Лавой.