Ронике пришлось склонить голову перед правдой, хоть и была эта правда очень горька. Пусть и не по ее воле – но семейный живой корабль стал-таки невольничьим. Отчего и пострадал. Угодил в плен к пиратам. Она подумала и сказала:
– Я рада буду показать бумаги Давада тебе и другим, кто заинтересуется. Еще до меня дошел слух, что Мингслей сделал от имени «новых купчиков» какие-то предложения. Он, знаешь ли, долго имел дело с Давадом. Вот я и гадаю: не пытается ли он, скажем так, подкупить старинные семьи, чтобы они приняли его точку зрения?
– Обязательно посмотрю найденные тобой записи, – повторил Грэйг. – Но прости, сейчас моя первейшая обязанность – доставить тебя в целости и сохранности домой, где бы ты теперь ни жила. Кареты у меня, правда, нет, но мой конь достаточно силен, чтобы увезти двоих. Если ты, конечно, не возражаешь прокатиться со мной.
– Спасибо, – сказала Роника. – Но… почему?
– Что – почему? – удивился Грэйг.
– А вот что. – Роника заговорила со всей прямотой пожилой женщины, которой нет более дела до всяких там тонкостей великосветского обхождения. – Не возьму в толк, почему ты так стараешься ради меня, Грэйг? Моя дочь Альтия отвергла твое ухаживание. Мое доброе имя в городе смешали с дерьмом. Ты ведь рискуешь собственной репутацией, поддерживая меня. Зачем было настаивать на рассмотрении обстоятельств смерти Давада? Что движет тобой, Грэйг, расскажи мне?
Он опустил голову и постоял так. Потом выпрямился, и ближний фонарь озарил его профиль, зажигая огнем синие глаза. Грэйг горько улыбнулся, и Роника спросила себя, каким это образом ее безумная дочь могла не принять в свое сердце такого чудного парня.
– Прямой вопрос, – сказал Грэйг, – заслуживает столь же прямого ответа. Видишь ли, я сам считаю себя до некоторой степени виновным и в смерти Давада, и в том, что случилось той ночью с тобой, Кефрией и детьми. Нет, я ничего дурного не совершил… просто кое-что проморгал и не все сделал, что мог. А что касается Альтии… – тут он вдруг усмехнулся, – что касается Альтии, то я, в общем-то, еще не пошел на попятный. Я, понимаешь, не из тех, кто так просто сдается. И вот я подумал: а может, лучший путь к ее сердцу – это пара-тройка любезностей в отношении ее матушки? – И Грэйг откровенно расхохотался. – Са свидетель, все остальное я уже перепробовал! И решил, что, если ты замолвишь за меня словечко, может, тут-то потайной замо́к и откроется? Идем, Роника. Мой конь стоит во-он там…
Глава 7
Корабль-дракон
Уинтроу плавал в тишине и темноте, наслаждаясь безопасным уединением, точно младенец в материнской утробе. Окружающий мир не существовал для него, он осознавал лишь собственную плоть. Тело пребывало далеко не в полном порядке, оно требовало приложения усилий, и Уинтроу трудился над ним, как когда-то – над цветными стеклышками для витража. С той только разницей, что сейчас речь шла не о сотворении чего-то нового, а скорей о починке. Тем не менее работа доставляла ему тихое удовлетворение. Она даже чем-то напоминала игру в кубики, которой он предавался когда-то, когда был совсем мал. Задачи, стоявшие перед ним теперь, казались совсем простыми и даже очевидными и вдобавок не блистали разнообразием. На самом деле он занимался тем, что приказывал своему телу со всей быстротой делать то, что оно постепенно сделало бы и так; его осознанная воля подстегивала и направляла работу. Все остальное ускользало от сознания как неважное. Душа была слишком занята восстановлением животной оболочки, в которой ей выпало обитать. Ощущения были примерно те же, что испытываешь, когда сидишь у огня в уютной маленькой комнате и занимаешься любимым рукоделием, слушая в четверть уха, как ревет за стенами свирепая буря.
Хватит, проворчала наконец драконица.
Голос звучал раздраженно, и Уинтроу съежился еще плотнее, беззвучно взмолившись:
«Но я еще не закончил!»
Хватит, я говорю. Остальное исцелится само – если ты будешь как следует кормить свое тело и время от времени напоминать ему о работе. И так уже я слишком долго ждала. Зато теперь ты окреп в достаточной мере, чтобы мы все трое сумели разобраться, понять и принять, чем же мы на самом деле являемся. Ибо нам без этого не обойтись!
Уинтроу показалось, будто огромная лапа подхватила его и подбросила высоко в воздух. И, как перепуганный кот, он размахивал руками и ногами в полете, силясь хоть за что-нибудь зацепиться.