– Они услышали тебя. Они останавливаются, начинают переглядываться. Вот снова двинулись вперед, но осторожно. И все они на тебя смотрят. Вот они рассыпались веером… широким кругом… Один из них выплывает вперед. Он зеленый, но на солнце чешуя отливает золотом.
– Не он, а она, – так же тихо поправил Совершенный. – Это Та, Кто Помнит. Я чую ее запах, все мои доски ощущают ее присутствие… Она смотрит на меня?
– Да. И не только она – все они.
– Хорошо.
Носовое изваяние набрало побольше воздуха в грудь. И снова заговорило с обитателями моря на их родном языке.
Шривер следовала за Моолкином, испытывая тяжелое чувство. Нет, ее верность вожаку ничуть не была поколеблена; вздумай он нырнуть под лед, она и туда последовала бы за ним. И когда он решил передать главенство Той, Кто Помнит, она поняла его решение и приняла его с уважением. Она и сама безоглядно верила Той, Кто Помнит, и эта вера не имела ничего общего с разумом. Присутствие змеи-калеки некоторым образом наполняло ее уверенностью.
Уверенностью в том, что вместе с Моолкином они сумеют спасти свое племя.
Однако последнее время Шривер стало казаться, будто двое предводителей стали слишком уж доверяться серебряному кораблю по имени Молния. Что до самой Шривер, она этой Молнии не верила ни на йоту. Пусть даже от нее и пахло в точности как от Той, Кто Помнит, – все равно она выглядела слишком уж странно, да и повадки у нее были совсем не змеиные. Приказы, которые она отдавала Клубку, казались бессмысленными, а все обещания препроводить змей к безопасным полям закукливания подозрительно неизменно начинались со слова «скоро». Все эти «скоро» и «завтра» были понятиями, которых змеи нынче не могли себе позволить. По зимнему времени воды становились все холодней, а проходящие косяки рыбы – все реже. Змеи уже начинала опасно тощать. Если в самом скором времени коконы не будут построены, у многих не хватит тела даже на то, чтобы пережить зиму. Не говоря уже о долгом и трудном преображении.
Но Та, Кто Помнит, сочла возможным довериться Молнии. А ей самой вверил свою судьбу Моолкин. И Шривер следовала за ними – как и Сессурия, и прочие из Клубка. Хоть этот последний приказ серебряного корабля был совсем уже странным. Молния приказала уничтожить другой серебристый корабль, такой же как она сама. Шривер не отказалась бы узнать, чего ради? Этот другой им никоим образом не угрожал. И пахло от него, как от змеи. Ну не совсем, а скорее так, как от самой Молнии. Дразняще похоже, но не совсем. Так с какой стати его убивать? И в особенности – убивать, чтобы после не полакомиться его остовом? Почему не утащить его под воду и не разделить его плоть? Тем более что, судя по запаху, воспоминания у него были ого-го какие – сущее лакомство. И потом, тот другой серебристый, с которым они разделались прежде, сам с охотой предложил им пожрать свое тело и вобрать воспоминания. Ну и чем, спрашивается, отличался от него сегодняшний корабль?
Тем не менее Молния даже указала им, как именно следовало с ним поступить. Они должны были густо обрызгать его ядом, чтобы он ослабел. Потом самцы из числа самых крупных начнут бросаться и толкать его, пока он не завалится набок. Как только его крылья окажутся в воде, к делу приступят меньшие змеи и общими усилиями потопят его. Далее им следует растерзать его на ошметки, и пусть эти ошметки потонут. Пожирать разрешалось только двуногих. В общем, глупейшая трата времени и сил, какую только можно придумать. Да ко всему прочему еще и разбазаривание еды. Неужели корабль содержал в себе что-то такое, чего Молния имела основания опасаться? Неужели он таил какие-то воспоминания, от которых она пыталась их оградить?
А когда они уже готовы были напасть, серебряный заговорил с ними. Его голос был низким и исполненным мощи, он гулко разносился в воде. Он прошел по чувствительным чешуям Шривер, неся в себе непреложный приказ, и она прекратила свой бег, а ее грива обмякла от изумления.
– Почему вы нападаете на меня? – вопрошал этот голос. И сурово добавил: – Это он приказал вам так со мной поступить? Значит, он боится встретиться со мной лицом к лицу и посылает других сделать то, что должен был бы совершить сам! Помнится, раньше он не был предателем. А я думал, что знаю вас! Я-то собирался назвать вас наследниками Повелителей Трех Стихий! Но то был народ, никогда не унижавшийся до службы другим. Они не мчались сломя голову исполнять приказы двуногих.