Палома по-прежнему наблюдала за Зои и Дудочником.
— Моя бабушка утверждала, что видела близнецов, — призналась она.
— В Далеком краю? — уточнила я.
— Наша страна называется не так, — рявкнула Палома. Она уже не в первый раз меня поправляла, и я знала, что следует говорить «Независимые острова». Но очень сложно привыкнуть к новому названию, когда всю жизнь использовала совсем другое. — Короче, — продолжила она, — у нас уже несколько столетий не рождались близнецы. Разве что на отдаленных северных островах, куда наши поисковые экспедиции добрались лет сто назад, так что тамошние жители начали получать лечение только тогда. Вот они еще помнят близнецов. Моя бабушка родилась на севере и рассказывала, что у ее матери был близнец. Но я не знаю, правда ли это. — Палома пожала плечами. — Бабушка всегда любила присочинить.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
На юго-восток к Нью-Хобарту мы отправились вчетвером: я, Дудочник, Зои и Палома. Томас и его команда остались на побережье с «Розалиндой», чтобы завершить ремонт и надежно спрятать корабль от патрулей Синедриона.
Каждый вечер, сидя вокруг костра, мы несли Паломе свои вопросы, словно подношения. Она отвечала, но лишь по мере возможности. Так на вопрос о том, как именно удалось прекратить рождение близнецов, последовало беспомощное пожатие плечами.
— Я не знаю в подробностях, как это работает, — сказала она. — Лечением занимаются врачи. Больше никому не дозволено. Врачи приходят и колют лекарство: прививка делается в первые дни жизни, а на тех островах, где радиационный фон сильнее, в двенадцать лет укол повторяют. И вот они мы... — Она бросила взгляд на свою правую ногу, отсутствующую ниже колена. — Все и каждый с каким-то дефектом. Больше никаких близнецов. Но и никого вроде тебя. — Она указала на Зои.
Всякий раз при взгляде на Зои, на ее совершенное тело альфы, глаза Паломы светились любопытством. Как узнали жители Далекого края и Ковчега, за отсутствие близнецов нужно платить высокую цену: без них мутационные последствия взрыва затронут каждого. Никому не достанется полностью здоровых тел, столь ценимых альфами.
Палома говорила о врачах из Далекого края так же, как многие мои земляки о Синедрионе: одновременно восторженно и боязливо.
— У нас нет центрального правительства — только собрание представителей из советов разных островов. Но все острова получают лекарства от врачей с Черноводного. И, думаю, врачей слушается даже Конфедерация. Ведь именно они остановили эпидемию близнецовости и не позволяют ей возобновиться.
— А машины? — спросил Дудочник. — Электричество у вас есть?
Палома покачала головой.
— У нас тоже были чистки, как и здесь у вас. — Мы рассказали ей о нашем табу, о страхе, порожденном взрывом наравне с мутациями. Мы мало знали о взрыве, но в одном не сомневались: его вызвали машины. Те из них, что уцелели после взрыва, были уничтожены во время чисток. Даже теперь, четыреста лет спустя, люди сторонились любых останков машин времени До. — У нас это называлось «очищение». Ликвидировали все машины, непригодные для лечения людей и службы им — таков был закон. Большинство машин вывела из строя бомба, многие перестали работать без источников питания. Им требовалось топливо, которого у нас нет. Раньше люди добывали топливо из-под земли, что-то вроде нефти. Но бомба... — Палома повела плечами и развела руками. — Все, что могло гореть, сгорело. Нефтяные поля пылали больше восьми лет. На севере Черноводного находится угольный разрез, так там, говорят, пласты под землей горели лет пятьдесят, и их никак не могли потушить.
— А как обстоят дела теперь?
— Машин осталось совсем мало. Средства связи перестали работать уже довольно давно. Может, Конфедерация не сочла нужным поддерживать их на ходу после веков отправки безответных сообщений в пустоту. Единственные, кто до сих пор пользуется машинами — это врачи. Чтобы изготавливать, например, вот такие вещи. — Она кивнула на свой протез. — И для борьбы с эпидемиями, которые случаются почти каждую зиму.
— Сколько же людей живет в Далеком краю? — спросила Зои.
— Включая Северные острова? Ну, примерно миллион. Сложно сосчитать всех. Как я уже говорила, островов в Конфедерации сотни, и некоторые из них в днях пути от Черноводного, а от Северных островов до Южного архипелага несколько недель плавания.
Она потянула наше общее одеяло чуть на себя и наклонилась, чтобы отстегнуть протез. Он с щелчком отвалился. Штанина Паломы была закатана до колена, из кожи, словно металлическая кость, торчал штырь, на который крепился протез. Вокруг штыря виднелись шрамы, но не грубые, как боевые рубцы на руке Дудочника, а аккуратные розовые линии на белой коже. Культя же была столь гладкой, что вряд ли я бы почувствовала неровность, проведя по ней пальцем. При этой мысли я вспомнила Кипа и то, как искусно замаскировали его шрам, так что даже мои любопытные руки на него не наткнулись.