— Готово, — сказал Дудочник.
Салли обернулась и снова подошла к могиле. Я-то думала, что она скажет что-нибудь, хоть несколько слов о Ксандере, чтобы смягчить обстановку, но она промолчала. Все, что мы могли сделать, мы сделали — своими руками вырыли несчастному могилу и уложили его туда. Словами поделать ничего нельзя, ничем нельзя исправить его увечья и смерть. Не сложится красивой истории, в которой гибель Ксандера значила бы нечто иное, нечто большее, чем видели глаза: бренность плоти, готовность земли принять наших мертвецов и стереть память о них.
На могиле не поставили никакого надгробного знака — она так и осталась лишь горкой взрытой земли, глинистым шрамом, который вскоре бесследно исцелят ливни.
Глава 17
Вечером я тихо передвигалась по спальне, готовясь ко сну. Мне уже не требовалось контролировать каждый шаг, чтобы оставаться на своей стороне комнаты — жаться к стене, куда цепь не пускала Зака, вошло в привычку.
Он и не пытался меня достать, просто сидел со скрещенными ногами на своей кровати и наблюдал за мной.
— Кто еще знал про Ксандера? — спросил он. — Кто еще знал, что он придет к целовальному дубу и как туда добраться?
Это легко забывалось, но Зак существовал, по сути, отдельно от нас. Он делил с нами кров и стол, поэтому какие-то текущие новости до него доходили. Однако когда его приводили на кухню, все серьезные разговоры сразу прекращались. Он видел и слышал лишь то, что мы позволяли ему увидеть и услышать — хотя я подозревала, что мы недооцениваем его наблюдательность.
— Больше никто не знал, — ответила я. — Только те, кто здесь живут, и Инспектор. Возможно, стражники: Саймон, Виолетта, Таша, Криспин. И конечно, охранник, который был с Ксандером в день похищения.
— А в другие дни были другие охранники?
Я покачала головой.
— Его стерег один и тот же. — Я вспомнила молодого солдатика, присевшего на пенек, и как он смутился, когда Дудочник сделал ему выговор. — Но его убили.
— Охранники болтают в казармах.
— Наверное.
Хотелось бы мне думать, что всему виной разговорчивый солдат, разболтавший незнакомцу, куда ходит Ксандер. Но я ощущала предательство, гнилое, точно болотная вода вокруг Нью-Хобарта.
— Они для себя решили, что это я выдал Ксандера, — продолжал Зак. — И пока они так думают, мы с тобой оба в опасности. Ты это понимаешь?
— Еще смеешь винить их за такие мысли? — удивилась я.
— Но ты-то с ними не согласна. — Он не спрашивал, а утверждал.
— Даже не надейся, что я тебе доверяю, — произнесла я. Его лицо оставалось безучастным. — Но ты сидел под замком. И вряд ли взялся бы помогать Воительнице. Не в тот момент, когда твоя жизнь целиком и полностью зависит от нас.
— По-твоему, это Инспектор, — заявил Зак. Снова утверждение.
— А по-твоему — нет?
— Тебе не все равно, что я думаю? — спросил он.
— Разумеется, все равно, — парировала я. — Но ты знаешь Инспектора гораздо дольше, чем я. Ты работал с ним годами. Заседал с ним в Синедрионе.
— И после всех этих заседаний он предал Синедрион, — бросил Зак.
— Так ты ему не веришь?
— Я никому не верю, — ответил Зак. — Но это не значит, что предателем является Инспектор. С какой стати ему помогать Воительнице?
— В качестве сделки. Ради освобождения перевала Луддитов. И даже больше: из-за какого-нибудь запасного плана, благодаря которому он сможет приползти обратно в Синедрион в случае провала нашего восстания. Может, он добивается компромисса?
Зак коротко хохотнул — почти пролаял.
— Компромисса? Согласись Инспектор на компромисс, так остался бы в Синедрионе и дальше работал с нами. Но он упертый фундаменталист, такой же непреклонный, как Воительница. Он добивается уничтожения машин и ее свержения.
Я вспомнила, как Инспектор рассказывал о жене и детях. Причиной их гибели он считал взрыв, и я не могла представить его в роли помощника Воительницы, коль скоро ее целью был новый взрыв.
— Тебе бы хотелось верить, что это он, — не умолкал Зак. — Или я.
Я не ответила.
— Потому что тогда тебе не придется рассматривать иные варианты.
— Не хочу обсуждать это с тобой. — Я потянулась к свече.
— Ты вполне охотно обсуждаешь со мной все подряд, пока правда глаза не заколет.
Я потушила огонь. Во тьме снова принялась перебирать варианты. Саймон, который сражался рядом с Дудочником на Острове и в Нью-Хобарте. Невозможно забыть, с каким облегчение на лице он передал власть Дудочнику. Нет, Саймон не из тех, кто станет стремиться к единоличному правлению или втайне плести интриги. Эльза выказала мне больше преданности, чем родная мать за все годы, и ее причина ненавидеть Воительницу куда весомей, чем у остальных. Палома, одиночка в чужой стране, — от Воительницы ей нечего ожидать, кроме пыток и гибели сородичей. Зои, прослужившая Сопротивлению целую жизнь. Она уже потеряла Лючию и никогда бы не связалась с Воительницей, тем самым ставя под удар Палому. Салли, героиня Сопротивления, она годами заботилась о Ксандере и неистово любила его.