Прервав доклад, Ушаков с легким смешком сказал:
— Посмотри, Роман Романыч, что мы тут понастроили. Всякий раз, как прихожу из похода, не перестаю радоваться.
— Да, Федор Федорович, сделано много.
Они оба подошли к иллюминатору. Перед ними открылся порт. Там для каждого корабля была построена своя пристань, возведены магазины{32}, в которых хранились артиллерия, запасные якоря, такелаж{33}, рангоут и все припасы для похода. Против каждой пристани морские служители построили белокаменные казармы, крытые красной черепицей, на крутом берегу Южной бухты, в самом здоровом месте, вырос большой, в два этажа, госпиталь. На берегах Южной и Корабельной бухт поднялись мастерские, склады, обширное Адмиралтейство с доком — для килевания{34} линейных кораблей.
— А помните, Федор Федорович, сколько пришлось потратить сил, чтобы уговорить городских купцов дать деньги на устройство сада для народного гулянья?
— Да, вот она, эта лесистая балка, сейчас видна. Какие там новые постройки делаются?
— Сейчас там библиотеку открыли, эту балку сейчас все Ушаковой зовут.
— Вот это зря! — И Ушаков постарался перевести разговор на другую тему.
Но, как бы он ни скромничал, дело говорило само за себя. Им было улучшено санитарное состояние города, до этого часто страдавшего от заносимых из турецких портов эпидемий холеры, а то и чумы, наведен порядок в питании морских служителей, пресечено казнокрадство в порту. Деревянный театр, построенный наспех к приезду Екатерины II, Ушаков перестроил и помог создать актерскую труппу, чтобы развлечь моряков и их семьи, организовал охотничьи экспедиции в степную часть Крыма. При нем была начата постройка здания Морского собрания и библиотеки. Для детей офицеров, военных чиновников и рабочего люда открылись две школы.
— И ведь все, Федор Федорович, сделано своими руками, силами морских служителей и солдат. Это они за скромную добавочную плату построили офицерские дома и казенные здания.
— Да, тогда же и дом командующего флотом был построен, из которого адмирал Мордвинов себе дворец сделал. Кстати, как он, получил ответ из Петербурга?
— Получить-то получил, но ничего не изменилось. Попеняли ему за дворец, и все.
В Севастополе на жалованье Ушаков построил дом довольно скромных размеров, большею частью пустовавший. Он не мог спокойно смотреть, как тратились Мордвиновым казенные деньги.
Пока был жив Григорий Александрович Потемкин, Ушаков служил спокойно. Именно на эти годы пришлись блистательные победы русского флота над турецким у Керчи, при Хаджибее, у Тендры, при Калиакрии, у Анатолийских берегов{35}, утвердившие его господствующее положение на Черном море.
После смерти светлейшего все изменилось. При дворе набрал силу последний фаворит Екатерины Платон Зубов{36}. Мордвинов, уволенный Потемкиным за бездеятельность, добился покровительства Зубова, и в 1792 году Екатерина II вернула ему прежний чин вице-адмирала и назначила председателем Черноморского Адмиралтейств-правления и старшим начальником портов Черного моря.
Федор Федорович был оставлен командующим Черноморским корабельным флотом, произведен в вице-адмиралы и вновь оказался, хотя и не в прямом, но все же в подчинении у Мордвинова.
После производства Мордвинова в адмиралы его опека стала невыносимой.
Прямая и честная натура Ушакова не переносила интриг. Мордвинов же в них весьма преуспел. В молодости он три года находился в учебном плавании на английских судах у берегов Северной Америки. За это время стал англоманом, переняв английский снобизм и пренебрежение к русскому флоту. Человек поверхностного ума, Мордвинов никогда не был в серьезном бою, но считал себя флотоводцем. Высшей доблестью почитал приверженность к правилам английского морского устава. Недовольный прошлой отставкой, он преследовал Ушакова, мстил ему за то, что тот был способнее его; га то, что Ушаков прославился победами над турецким флотом; за то, что смело отбросил устаревшие правила английского морского устава и создал новую тактику морского боя, которую спустя несколько лет применил Нельсон при сражении с французским флотом при Абукире{37}.