ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Внуки беглецов с Дона
Судно капитана Манопуло «Панагия Дука» при хорошем попутном ветре подходило к заливу Эрдек. Второй день плавания шел к концу. Позади остались Стамбул, Мраморное море с его живописными островами: Кэналы, Бургаз, Хейбели, Буюккада, — которые Манопуло упрямо называл прежними греческими названиями: Проти, Антигона, Халки, Принкипо. По его словам, на острове Халки во время прошлой войны Оттоманской Порты с Россией содержались русские пленные. Умерло их от ран и болезней на этом острове великое множество. Бежать удавалось немногим. И куда убежишь без знания языка, без денег, без провианта. Правда, кто принимал магометанскую веру, тех увозили с острова. Одни становились солдатами и потом погибали в Египте, в Сирии и иных неведомых им краях, другие шли в мастеровые, к рыбакам, на плантации табака. Жизнь их была далеко не сладкой.
Манопуло хорошо знал историю здешних мест. Он и родился где-то поблизости. Правда, место своего рождения он указывал в зависимости от настроения. Захар слыхал их уже с полдюжины.
В разговорах время летело незаметно. Манопуло рассказывал, что на удивительно красивых островах сохранились еще с византийских времен страшные тюрьмы, где совершались и теперь еще совершаются чудовищные преступления. В сырых подземных каменных мешках умирали после изощренных пыток свергнутые императоры и императрицы, неугодные наследники престола, впавшие в немилость сановники, провинившиеся патриархи.
На острове Принкипо в монастыре закончил свои дни император Константин VI, свергнутый и ослепленный по приказу своей матери Ирины. В свою очередь, свергнутая с престола другим своим сыном, Никифором, императрица Ирина была им заключена в этом же монастыре, где вскоре и умерла. Многие турецкие султаны, великие визири и наши также нашли свою могилу на этих островах, имеющих воистину райский вид.
Самым усердным слушателем был Акоп. Он готов был не есть, не спать, только бы Манопуло рассказывал.
С недалекого берега Захар вдруг услыхал удивительно знакомую песню. Слова ее еще не различались, но дружные голоса выводили определенно какой-то русский мотив. Когда бригантина{64} подошла поближе, увиделась группа рыбаков, сидевших вокруг костра. Они пели задумчиво и отрешенно. Захар вспомнил: эго была песня донских казаков, слышанная им на Воронежских верфях, но с другими, незнакомыми ему словами. На берегу Мраморного моря, за тысячи верст от Дона, какие-то люди пели:
Тут судно зашло за скалистый мыс, и песня пропала.
Захар пристал с расспросами к Манопуло, но тот только недоуменно пожимал плечами. К Захару подошел старый матрос-грек и, как бы извиняясь за шкипера, сказал, что люди эти, вероятно, «Игнат-казаки». Живут они в поселении верстах в тридцати от моря, около озера Майнос. Живут по своим законам, чужих к себе не пускают и сами ни с кем не водятся. Поселились здесь они давно, даже старики не упомнят, когда и откуда они пришли.
Любопытство Захара распалилось. Он слыхал когда-то о беглецах с Дона, но ему говорили, что они приняли магометову веру, живут в запустении, как дикари, разбойничают и нищенствуют, как цыгане.
Как только Манопуло стал на якорь, он приказал спустить лодку. С братьями Лавриными из Белой Холупицы, взятыми в плавание, и с мальчонкой Акопом, ни на шаг от пего не отходившим, Захар поспешил' к тому месту, откуда слышалась загадочная песня.
Обогнув мыс, лодка подошла к пологому песчаному берегу. В маленькой бухте стояли полувытащенные из воды баркасы, на берегу сушились растянутые на кольях сети. Поодаль горел костер, вокруг него сидело десятка полтора рыбаков.
Сказав сопровождавшим его братьям Лавриным, чтобы они не отходили от лодки, Захар с Акопом подошли к костру. Люди у костра своим видом и одеждой резко отличались и от турок, и от греков, населявших побережье Мраморного моря. На мгновение Захару показалось, что он попал на Тихий Дон или на Азовское море и что перед ним казаки какой-то низовой станицы, выехавшие на лов знаменитой донской шемаи{65}.