— Вот вы, Захар Федорович, все смеетесь, не верите мне. А знаете, откуда у меня эта золотая серьга?
— Знаю, Фотиади, знаю! Тебя совет капитанов в Портсмуте ею наградил за то, что ты ходил вокруг Америки мимо мыса Горн и жив остался. Так дело было?
— Верно, — разочарованно ответил грек, — а откуда вы это знаете?
— Л кто этого не знает? Ты же сам всем рассказываешь, и мне не раз говорил.
— Да-а, — протянул Фотиади, не переставая орудовать у очага. Но вдруг он встрепенулся, — А знаете, что дает такая серьга?
— Вот этого не знаю.
— Так вот, я могу в любом порту мира, в любой таверне всегда иметь бесплатное угощение.
— Да, это важное преимущество, особенно к концу стоянки. И часто ты им пользовался?
Но дальнейшее выяснение преимуществ оригинальной награды прервал пушечный выстрел с расположенной неподалеку батареи. Собеседники вышли на улицу. В бухту входило небольшое купеческое судно. На мачте медленно поднимались сигнальные флаги, но разглядеть их было трудно.
— Кто это пожаловал, ты не видишь?
— Как не видеть! Это же ваш приятель Манопуло на «Панагии Дука». У него у одного синие паруса стоят.
— Да, ты прав. Теперь и я вижу. У тебя глаза, как у ястреба, острые. Не тянет в море?
— Как не тянуть, тянет! Ночами снится, что на шканцах{15} стою, а проснусь — тоска от этой береговой жизни. Да и рука…
— Ладно, ладно, ты только не расстраивайся. И на берегу жить можно. Лучше пойди посмотри, рыба небось горит. Манопуло придет, чем угощать будешь?
— Ах ты, господи, и впрямь горит! — Фотиади кинулся к очагу.
— Накрой стол на двоих в задней комнате.
Собеседник Фотиади направился к причалу, куда должна была подойти лодка с пришедшей бригантины.
В Севастополе хорошо знали лейтенанта Захара Векова, любили его за прямой характер, веселый нрав. Среди холостой публики он выделялся остроумием, философическими рассуждениями. Его редко называли по чину или по имени и отчеству: для большинства его знакомых он был просто Захар. Он числился флаг-офицером в штабе командующего флотом вице-адмирала Ушакова.
Федор Федорович Ушаков знал Векова еще по Измаилу. Веков там отличился при высадке десанта с флотилии Дерибаса{16}. Решительные действия десанта способствовали успеху штурма. По представлению Суворова Захар получил тогда чин мичмана, а вскоре был награжден и орденом Владимира 4-й степени, незадолго до того учрежденным. Позже, перейдя по рекомендации Дерибаса на службу к Ушакову, он за отличия в сражении при Калиакрии получил чин лейтенанта и орден Георгия 4-й степени. Хорошего роста, атлетически сложенный, с живыми карими глазами и буйной шевелюрой, Захар обладал к тому же довольно сильным баритоном. От него веяло какой-то внутренней уверенностью, свойственной обычно сильным и добрым людям. Обладая природным обаянием и феноменальной памятью, он быстро сходился с самыми различными людьми. Захар свободно владел турецким, греческим, английским и французским языками, не считая русского и болгарского.
Все эти качества делали Захара незаменимым военным агентом, каким он в действительности и являлся. Векова часто видели не только у Фотиади, но и в других кабачках Севастополя, где он с почтением встречался с разноязыкой морской публикой и охотно помогал своим друзьям-шкиперам, оказавшимся временно «на мели», некоторой толикой денег и, что особенно для них было важно, протекцией для получения места на каком-либо торговом судне, отправлявшемся в румелийские или турецкие порты. У Захара всюду были друзья. С их помощью он доставлял Ушакову важные и достоверные сведения. Этот род деятельности, скрытый от широкой публики, постепенно создал Захару серьезный авторитет у командующего Черноморским флотом. Ушаков доверял ему и любил Векова, как сына.
Сегодня у Захара тоже должна была состояться встреча с одним из его помощников — капитаном торгового судна, бывшим мичманом российского флота Дмитрием Манопуло, которого он месяц назад послал в Архипелаг и к острову Кандия{17} для наблюдения за возможным появлением французского флота в восточной части Средиземного моря. Дело в том, что отовсюду уже с мая месяца приходили вести о снаряжавшемся в Марселе и Тулоне огромном флоте и о прибывающих туда десантных войсках французов. Совсем недавно ему сообщили, что Наполеон взял остров Мальту.
Из причалившей лодки бодро выпрыгнул небольшого роста, плотный капитан прибывшего судна. Его загорелое и обветренное лицо лучилось приветливой улыбкой, глубокие морщины разбегались от углов уже начинающих по-стариковски блекнуть глаз. Он с силой сжал протянутую ему Захаром руку, вложив в рукопожатие всю свою радость от встречи.