Выбрать главу

Тайная дипломатия сделала свое дело. Русского посла Якова Ивановича Булгакова вместе со всем посольством заточили в Семибашенный замок — страшную тюрьму, откуда редко кто выходил живым. Война была объявлена!

И в этой войне ему — Ушакову пришлось сыграть немалую роль.

Тогда под Калиакрией туркам не помогли ни корабли с медной обшивкой французской работы, ни английские офицеры, управлявшие артиллерией чуть ли не на каждом корабле. На русской эскадре было всего 17 убитых и 28 раненых, а неприятель потерял в бою три линейных корабля и сотни убитых на каждом из спасшихся. Только на корабле Сейит-Али, командовавшего союзным алжирским флотом и обещавшего султану привезти Ушак-пашу в железной клетке, было 450 убитых. Всего же они тогда потеряли больше 2 тысяч человек и с десяток судов, потонувших потом, уже после боя. Оставшиеся на плаву корабли турецкого флота рассеялись по портам Анатолии и Румелии. Капудан-паша, то есть главнокомандующий объединенным флотом, страшась султанского гнева, скрылся в неизвестном направлении, и его долго не могли сыскать.

Когда глубокой ночью остатки алжирского флота все же добрались до Константинополя, они имели ужасный вид: поломанный рангоут{29}, пробитые борта, изорванные снасти, залитые кровью и заваленные ранеными палубы. Корабль самого Сейит-Али, только войдя в Босфор, стал тонуть.

Пушечные выстрелы с тонущего корабля, крики о помощи всполошили столицу Блистательной Порты. Несть о разгроме флота, слухи о намерении Ушак-паши напасть на Стамбул заставили султана поспешить с заключением мира. К России тогда перешли земли между Днестром и Бугом, крепости Хаджибей и Очаков. Порта отказалась от всяких надежд вернуть Крым. Сражение у Калиакрии приблизило конец войны.

Эти размышления вызвали у Ушакова серьезные опасения: что, как Селим захочет с ним рассчитаться? Пропустит корабли через проливы в Средиземное море, а обратно заставит идти вокруг Европы, как в 1777 году, когда он так и не пропустил в Черное море три торговых корабля? За девять месяцев, проведенных тогда в ожидании разрешения в столице Оттоманской Порты, Ушаков хорошо узнал османских правителей, их коварство и двуличие. Враждебное отношение султанских чиновников особенно бросалось в глаза при сравнении с доброжелательностью простого люда, разноплеменного и по-восточному радушного.

Надо будет, пришел он к выводу, прежде чем в проливы идти, договориться, у султана фирман{30} взять с обязательством пропустить нас обратно.

Действительно, положение было куда как серьезно. Он думал, что придется в новое крейсерство к Босфору идти, а тут — другое. Идти надо будет в Средиземное море, а там — ни портов, ни запасов. Не столько воевать, сколько разговоры разговаривать с султанскими чиновниками. И ведь мало того что они думают одно, говорят другое, а делают третье, если вообще что-либо делают, так за их спиной еще англичане окажутся. А те свою выгоду не упустят, станут се искать за наш счет. Египет для них важен, ведь он — дорога в Индию…

— Ну, что ж, — вслух подумал Ушаков, — война так война!

И еще одно обстоятельство требовало размышления. Указ направлен ему лично, минуя адмирала Мордвинова — главного начальника флотов и портов Черного моря. Видимо, при дворе узнали истинную цену его талантов и, адресуя указ лично Ушакову, дают ему полную свободу при подготовке флота к кампании. Это, конечно, поймет и Мордвинов и постарается ему учинить очередную неприятность перед выходом в море.

Вздохнув, Ушаков придвинул к себе остальную почту. Он увидел письма от президента Адмиралтейств-коллегии графа Кушелева, а в самом толстом пакете — копии донесений прежнего и нынешнего посланников при дворе Селима III..

Бегло просматривая их, Ушаков понял, что они представляли для него большую важность. Это были записи различных переговоров с султанскими министрами, сведения об их связях и привычках. Обо всех говорилось: любят подарки. В специальном письме Кушелев предлагал, если эскадра Ушакова войдет в проливы, делать «замечания, промеры, наблюдения течений, укреплений — словом, все нужные примечания для составления верных карт или для исправления старых». Все было важно.