…Поезд уносил нас все дальше и дальше от целины. Я лежал на полке и думал: «Вот и началось…» Засыпал под стук колес. Вместо привычных тук-тук-тук, рельсы выговаривали: спут-ник, спут-ник, бип-бип-бип.
Небольшая комната студенческого общежития. Четыре товарища, сидящие у радиоприемника. Еще днем мы узнали, что «Луна-2» ночью достигнет поверхности Луны, и хотя никто из нас не сомневался в законах небесной механики, каждому хотелось «присутствовать» при этом.
Прекратилась бравурная музыка. Зазвучали позывные «Широка страна моя родная…» И наконец необыкновенного тембра голос известил мир о том, что советская космическая ракета достигла Луны. Впервые в истории осуществлен полет с Земли на другое небесное тело…
…До утра мы не сомкнули глаз. Говорили о будущих полетах, мечтали, фантазировали. И я решился…
Как раз перед этим среди старшекурсников объявили набор на новейшую специальность. Прямо не говорили, но прозрачно намекали, что успешно освоившие новую специальность, вполне возможно, будут направлены на работу, связанную с совершенными автоматическими аппаратами, скорее всего, летательными. Не всем хотелось за год до окончания института — рукой подать до диплома — ломать размеренную, жизнь, и все же желающих оказалось немало, отбор шел строгий. Окончательное решение принимал директор института. Но для перевода требовалось также согласие заведующего кафедрой. В нашей группе тоже нашлись желающие, однако никто не рискнул пойти к заведующему кафедрой… им являлся сам директор. О его фанатической преданности своей специальности ходили легенды. «А что если возьмет, да не отпустит, — рассуждали между собой ребята, — учиться-то у него придется. Наверняка, косо начнет смотреть. А распределение не за горами».
…Директор встретил строгим, как мне показалось, недовольным, жестким взглядом:
— Что, Марков, тоже за модой погнался?
— За модой, Николай Сергеевич!
Он молчал, испытующе глядя прямо в глаза.
— Ну, что ж, иди! Иди — раз моя специальность тебе не нравится. Неволить не буду.
В углу заявления размашисто написал: «Разрешаю».
Заместитель руководителя предприятия по кадрам держал в руках направление и мою характеристику из института.
— Так куда, сынок, работать пойдем?
— Наверное, в лабораторию систем управления. Чтоб и теория была, и с паяльником посидеть.
— Нет, сынок. Запарка нынче у испытателей. Там тебе и наука будет и паяльник. Понравится — останешься. Не найдешь себя там — сам сообразишь, что дальше делать.
Москва. Май 1965-го года. Теплый, благоухающий, безоблачно-синий. Позади четыре года работы испытателем ракет различного назначения. Теперь работаю в конструкторском бюро Г. Н. Бабакина…
Нас собрал Полукаров, заместитель главного конструктора по испытаниям. Незадолго перед этим Сергей Павлович Королев передал конструкторскому бюро Георгия Николаевича Бабакина работы по лунным и межпланетным аппаратам. Дело Королева росло и ширилось. Штурм космоса разворачивался широким фронтом. И одному КБ, даже такому мощному, невозможно стало вести весь комплекс космических исследований.
Выбор на Бабакина и его фирму пал не случайно. Королев знал Георгия Николаевича давно: «Есть в нем искра, есть! — говорил Королев о Бабакине. — Это тот человек, которому можно доверить дело. И идей ему не занимать. Светлейшая голова».
И вот теперь нашей «команде» из десяти человек предстояла поездка на Байконур. Там готовился запуск «Луны-6». Команда подобралась молодая, в основном, комсомольского возраста.
Дмитрий Дмитриевич Полукаров, грузный, суровый, обычно молчаливый, казался нам пожилым. А шел ему в ту пору сорок третий год.
На коротком совещании он так сформулировал цель поездки: «Чтоб поняли, что к чему», — и надолго замолчал. Потом добавил: «Чтоб сами смогли…» И опять помолчал. «Вопросы?» Поскольку цель была обрисована предельно ясно и четко, вопросов, естественно, не последовало.