Как-то я задумался над природой «визит-эффекта» и пришел к заключению, что неприятности подстерегают нас (и происходят) и задолго до посещения начальства, и после, но происшедшие «накануне или во время» сильно резонируют, а потому запоминаются надолго.
…Ночью при испытаниях станции появилось замечание. На тепловой машине закладка уставок для астрокоррекции шла с частотой 16 герц. Согласно комплексной инструкции, такая частота и должна быть. Поэтому ни оператор центрального пульта, ни контролер — им был Саша Пыренко — не проявили ни малейшего беспокойства. Но прибежали взволнованные радисты: в соответствии с их документацией в данном режиме должна идти частота 4 герца. Тогда какой прибор или, вернее, кто ошибся? Блок коммутации — разработчики наши электрики-комплексники, или блок автоматики радиокомплекса — разработчики смежники-радисты? А может, это из программно-временного устройства, не дай бог, прошла временная метка припланетного сеанса? Словом, было над чем задуматься.
Александр Пыренко и Валерий Солонкин приступили к разбору замечания (одного из первых замечаний в своей производственной практике молодого специалиста). К утру они сделали вывод: блоки работают правильно, согласно комплексной инструкции, следует только откорректировать инструкцию по проверке радиосистемы, привести ее в соответствие с комплексной. Принявший у них смену Сергей Кияев пошел дальше, но, на всякий случай, известил Льва Абрикосова о замечании. (Лев работал по другой теме, однако по-прежнему опекал молодежь, к тому же он являлся автором инструкции и одним из разработчиков блока коммутации). Обеспокоенный Лев примчался в КИС и потребовал остановить проведение дальнейших сеансов испытаний. Одна программа поиска причины замечания, вторая… И выясняется: в блоке коммутации, самом сложном устройстве, организующем работу всей машины, скорее всего, ложная монтажная перемычка. Почему же ошиблись ребята?
Их, думаю, подвела не слабость знания предмета — ребята были грамотными специалистами, а психологическая сторона вопроса, присущая обычно молодости и хорошо знакомая нам прежде, а именно: чрезмерная вера в то, что сделали старшие, и недоверие к себе. Они, вероятно, считали: раз блок изготовлен опытными производственниками, проверен ОТК, а инструкция составлена их старшими опытными товарищами, то, скорее всего, они сами чего-то недопонимают. И разбираясь в ситуации, анализируя схемы, искали не возможный дефект (конечно, такой случай они не исключали), а подспудно, невольно доказывали, прежде всего себе, что все сделано правильно. Поскольку же схема в этом месте сложная, вариантов срабатывания различных элементов множество, то и доказали. Понимая суть ошибки, мы их сильно не журили. Но резкий Лев не упустил момента, чтобы высказать им все, что о них думает. Может быть, он был и прав: изживать такой психологический недостаток в нашем деле необходимо, как можно быстрее.
…Машина замерла. Погасли огоньки на пультах. Грустные, стоим мы с Базовым между машиной и центральным пультом. И тут в зал входит большая группа людей в белых халатах. Впереди шагал Председатель государственной комиссии Александр Георгиевич. Наброшенный на плечи халат развевался у него за спиной, словно белая бурка Кочубея. За спиной председателя удалось разглядеть секретаря госкомиссии, Георгия Николаевича, директора завода Лукшина, Главного инженера Алексея Платоновича, других «высоких гостей». Группа подошла к нам.
— Ну, голубчики, так почему не работаете?
— Мы работаем. Только в другом месте. Блок коммутации ремонтируем.
— А что с ним?
— Завязка.
— Что это значит. — «Завязка»… «Развязка»… Отвечай конкретно: что за дефект? Кто виноват?
— Действительно, завязка между командной цепью 16 герц и исполнительной. Предположительно: монтажная ошибка. Блок сейчас на исследовании.
— Что же это, Лукшин? У тебя уже и блоки разучились делать?
Директор смутился, не зная, что ответить.
— А куда ОТК смотрит? — Председатель строго смотрел сверху вниз на главного контролера.
— Блок еще на исследовании. Поэтому рано говорить, чья ошибка, — поспешил на помощь директору и начальнику ОТК Георгий Николаевич, недовольно поглядывая на меня.
— Ты вечно всех защищаешь, Георгий Николаевич, — поморщился Александр Георгиевич. — Ну, ладно. Блок вы сегодня сняли. А почему машина до сего времени не в тепловой камере?
— Причин много, — вступил в разговор Базов, — но основная — частые дефекты в наземной аппаратуре Соловьева. Отсюда большие простои.