21 июля в 18 часов 47 минут была включена тормозная двигательная установка, станция сошла с орбиты и достигла поверхности Луны в заданном районе. Работа со станцией „Луна-15“ закончилась в 18 часов 51 минуту.
За время полета по орбите спутника Луны проведен ряд научных исследований в окололунном пространстве и получены важные опытные данные о работе конструкций и бортовых систем. Результаты измерений обрабатываются».
Да, внимательный читатель мог вполне понять, что в Советском Союзе создана лунная станция нового поколения. Действительно, «Луна-15» стала предшественницей знаменитой шестнадцатой.
Ох, если бы не та злополучная лунная гора…
Когда готовилось сообщение ТАСС, еще не знали причину внезапного прекращения работы станции.
Анализ был долгим, скрупулезным. Далеко не розами усыпан путь наших аппаратов. Если бы не та гора…
Мы привезли лунный грунт только через год.
Конечно, этот год никто не сидел сложа руки. Селенологи с баллистиками прокладывали перспективные трассы. Совершенствовалась ракета-носитель. Да и наши конструкторы и схемники вводили ряд новшеств: полет первой станции третьего поколения, естественно, дал много пищи для размышления, и не все, понятно, удовлетворило разработчиков.
Этот год сильно разредил ряды «лунных» испытателей. Одних направили на венерианские аппараты, другие готовились принимать марсианские аппараты. Оказались и такие, правда, немногие, которые, уверовав в прогноз старика Доронина, попросились на другую тематику.
Кто без колебаний оставался верным лунным машинам до конца — так это Николай Князев.
Впервые я увидел его на заснеженной, продуваемой насквозь степными ветрами стартовой площадке. Плотный, коренастый человек — в унтах, меховой куртке и меховых штанах, весь какой-то упругий, этакий сгусток энергии, с решительным, сосредоточенным, суровым лицом и жесткими карими глазами, он уверенно руководил подготовкой машины к пуску. От его уверенных действий возникало ощущение его постоянного целесообразного, нужного всем присутствия. И когда получались заминки и кому-либо требовалась помощь, оказавшийся тут же рядом — его никогда не надо было звать, просить, тем более разыскивать — Князев на месте уже принимал меры.
За много лет близкой, совместной работы я узнал его хорошо. Видел в различных ситуациях, видел расстроенным и усталым, но никогда — опустившим руки.
Станция вздрогнула, на мгновенье замерла, как спринтер перед поднятым пистолетом, и… ринулась вниз. Она пронеслась над Морем Спокойствия, мелькнула над горной грядой и вышла на простор Моря Изобилия.
Все ближе и ближе лунные кратеры. Большие и малые, и совсем маленькие. Сработал высотомер… Отработал «допплер»… Теперь все зависит от системы управления.
От системы…
Для меня система — это человек. Не какой-то незнакомый, абстрактный человек, а свой, давно знакомый, давно полюбившийся. И хотя прекрасно понимаю, сколь субъективно это чувство, и хотя превосходно знаю, как много людей создавало, пестовало эту систему, и вклад того человека, быть может, не больше, чем у других (хотя, существуют ли весы, способные его измерить?), для меня именно он — олицетворение той системы. И когда станция очень плавно, очень мягко, опустилась на поверхность Луны и, чуть качнувшись, замерла, я воскликнул: «Молодец, Рубцов!»
Когда же бур стал яростно вгрызаться в лунную твердь, вдруг будто в темени ночи увидел Ионова, поднимающего пулеметчиков в свою последнюю атаку.
Но вот полегчало и буру, и людям. И неожиданно резко и мощно ворвалась песня не дожившего до этих дней Аркадия Островского. С потрясающей страстью звучал голос певца:
В тот момент мне казалось, что певец обращается к нашей умнице и любимице шестнадцатой «Луне»: «Подари мне лунный камень…»
Станция взлетела над Селеной, прощально качнула круглыми баками и помчалась к родной Земле. Скоро стало ясно: станция — в объятиях земного притяжения, уверенно идет в заданный район — раздольную, ровную, как стадион, казахстанскую степь. «Ну что, Юрий Владимирович? Эврика!» Шарик ворвался в небо Земли. Раскаленная плазма поглотила его. Сигнала в эти секунды нет. Цифры электронных табло, обычно ужасно быстро и бесстрастно отсчитывающие время, будто замерли. И я мысленно говорил Саше Дяблову: «Скажи что-нибудь, скажи поскорей. Только не молчи». И когда шарик «заговорил» и вертолетчики доложили, что сопровождают объект и сигнал мощный и устойчивый, облегченно вздохнул: «Все!»