Но только я попытался пошевелиться, как боль пронзила ноги и позвоночник, я с трудом сел, чувствуя весь вес своего возраста. Расправил и отряхнул сложенный под головой сюртук и надел его.
Затем я ступил в световой столб.
Подносы с едой и пустая бадья уже ждали меня там. Оказывается, они присматривали за мной. Надо же, какая трогательная забота — не забыли покормить зверя в клетке! Что ж, этого следовало ожидать. В картонках был все тот же полосатый не то сыр, не то водоросли. Комбикорм, короче говоря, неведомого содержания. Размочив этот харч в воде, я позавтракал. Страх миновал, его сменило острое ощущение скуки, знакомое каждому заключенному. Как быстро человек привыкает к новым условиям, которые начинают казаться ему непереносимыми! Что ждало меня? — унылая жизнь под стражей, жесткое ложе, не ахти какая вода, затхлая от дистилляций, и диета из прессованного жмыха ничем не лучше капустной баланды. Это все равно что начать жизнь заново и вернуться в школу — где все уже заранее известно. Предаваясь таким мрачным размышлениям, я услышал:
— Пау.
Этот звук был для меня как ружейный выстрел, прозвучав в полной тишине камеры.
Я вскрикнул, вскакивая на ноги и выставляя перед собой кулаки, готовый встретить врага по всем правилам английского бокса — поскольку на кочергу рассчитывать уже не приходилось. Однако вскоре я понял, что источник звука находится у меня за спиной, и я туту же развернулся в боксерской стойке — подошвы скрипнули по стеклянной поверхности клетки.
Там стоял морлок, как раз у самого края светового круга, как привидение, не решающееся переступить заговоренной черты. Свет едва падал на его лицо, но и этого оказалось достаточно. Он стоял прямо — это было совсем не то сутулое обезьяноподобное существо, с которыми мне случалось встречаться доселе. На нем были защитные очки из темно-синего стекла, под которыми различались черные выпуклые глаза.
— Тик. Пау. — произнесло привидение, странным хрипло булькающим голосом.
Я тут же попятился, с грохотом оступившись на подносе и взмахнув кулаками.
— Попробуй только подойди! — воскликнул я.
Морлок тем не менее сделал шаг вперед, вступая в широкий луч света: несмотря на защитные очки, он заметно сощурился при этом. Это был один из нового племени морлоков: ухоженных, вроде того, что сразил меня лучом наповал. Он тоже ходил голышом, как остальные, но грива его, растущая от затылка вдоль хребта, была аккуратно причесана и уложена, как и вся остальная растительность, так что это даже напоминало униформу. Маленькое личико со скошенным подбородком, напоминавшее неандертальца или ребенка-урода было как раз передо мной.
И тут же я вспомнил, как один из таких неандертальских черепов треснул под моей кочергой. Сейчас бы мою дубину! Но что толку? Там их без счета, наверное, притаились и ждут в темноте. Тем более, я могу сойтись с ним только в рукопашную, а у него этот пистолет, стреляющий загадочными лучами.
Поэтому я решил выждать своего часа.
Кроме того, что было странно для меня — моя злоба постепенно расточалась. Этот морлок, несмотря на свою наружность, присущую существам его расы, смотрелся довольно комично, особенно в очках, которые только сначала производили зловещее впечатление, вообще же выглядели на нем преуморительно, — обезьяна в солнечных очках!
— Тик. Пау. — повторила обезьяна.
Я сделал шаг навстречу.
— Что ты хочешь сказать мне, скотина?
Он заметно вздрогнул — скорее реагируя на тон, чем на произнесенные слова. — и затем показал на остатки завтрака.
— Тик, — сказал он. — Пау.
Я понял.
— Благие Небеса, — вздохнул я. — Да ты, никак, пытаешься заговорить со мной. Поболтать о насущном? Ну, давай! — И я протянул ему остатки трапезы: — «Тик. Пау». Один. Два. «Ду ю спик инглиш?» Раз. Два…
Морлок кивнул как ученый пони и отчетливо произнес, почти не уступая мне в дикции:
— Один. Два.
— Здорово! А дальше — один, два, три, четыре…
Морлок уже залез в мой круг света, служивший мне клеткой, хотя, как я заметил, старался держаться подальше — чтобы я не мог достать его руками. Он указал на мой сосуд с водой:
— Агва.
— Агва? Похоже на латынь — но я в классических языках никогда не был особо силен. Вода, — перевел я.
И снова морлок замер, прислушиваясь, кивая заученно головой.
В таком духе мы продолжили. Морлок указывал на предметы, самые обычные заурядные вещи — части гардероба, бывшего на мне, части тела, такие как голова и конечность, а я называл соответствующее слово. Некоторые из слов, произносимых при этом морлоком казались совсем незнакомыми, а другие походили на немецкий или староанглийский. Раз или два я даже пытался завязать беседу, пользуясь их скудным запасом — поскольку от простого называния слов для общения толку мало, — но он лишь выслушивал и дожидавшись когда я замолкну, продолжал свою странную игру в слова. Он показывал, я называл, а он переводил. Я пытался пообщаться с ним на языке элои — тот, что помнил из общения с Уиной, — этими простыми певучими и мелодичными двусложными фразами — но морлок оставался бесстрастен к моим попыткам.
Так продолжалось несколько часов. Наконец, без всяких церемоний, морлок просто прервал наши занятия — он просто отступил во тьму. Я не последовал за ним (еще не время! — напомнил я себе). Затем я поел и поспал, и, по пробуждении, все повторилось — мы продолжили свои уроки.
Пока он расхаживал по моей клетке света, указывая на вещи и называя их, движения морлока и жесты становились более плавными и грациозными. Изменилась походка, осанка, появилась жестикуляция. Вскоре я понял, что он подражает мне.
В конце второго цикла уроков морлок отошел от меня и заговорил:
— Вполне достаточно. Вы понимаете меня?
Я уставился на него. С какой легкостью он общался на английском 1891 года! Слегка размытое произношение, вызванное, видимо, особенностями речевого аппарата морлоков, — но вполне различимая и удобопонятная речь!
Не дождавшись ответа, он повторил:
— Так вы понимаете меня?
— Я… да. То есть, я хочу сказать — прекрасно понимаю! Но как это у вас получилось — как вы могли изучить мой язык? Мы обменялись пятью сотнями слов, этого крайне мало, чтобы понять язык — одни существительные и простейшие глаголы.
— У меня есть доступ к древним языкам Человечества. Нескольких ключевых слов достаточно для выбора нужного варианта общения. Сейчас мы общаемся на языке эпохи… Если встретите незнакомое слово или фразу, спросите — может быть, этого предмета еще не появилось в вашем времени.
Я сделал осторожный шажок вперед:
— Древние? Вы говорите — древние? И откуда вы узнали?
— О чем?
— О том — что я — древний.
Громадные веки опустились под выпуклыми очками.
— Ваше телосложение. Оно архаично. Выдает раннюю ступень развития. Вы для нас неандерталец нашей эпохи. К тому же содержимое вашего желудка, — он брезгливо передернул плечами.
Я тут же вспомнил о завтраке мисс Уотчет — плотном английском завтраке, которым я подкрепился, отправляясь в путешествие во Времени — и мне стало неудобно. Однако какая мерзость! Они залезли даже в выгребное ведро, чтобы исследовать меня! Впрочем, хладнокровно обдумав это, я пришел к выводу, что точно так же поступили бы ученые моей эпохи, окажись у них в гостях неандерталец, прилетевший в будущее на Машине Времени.
Тем временем морлок продолжал:
— Вы не из этого времени. Это совершенно очевидно. Мы не понимаем, откуда вы взялись, но, думаю, скоро выясним.
— Вот как, — с нажимом сказал я. — Значит, теперь вы понимаете, кто я такой. И все же держите меня здесь — показал я на пол. В клетке! Словно бы перед вами животное, а не разумный человек. Бросили меня на пол, рядом с выгребным ведром.