И принялся рассуждать, используя термины вроде «прибор Штерна-Герлаха»… [21] но я пропустил все это мимо ушей: для меня было важнее всего уловить нить разговора, и к чему он клонит.
— Так значит, — перебил я, наконец, — это возможно? Значит, ваши Конструкторы изобретают подобное коммуникационное устройство для общения между Историями? И этот стол — нечто вроде первой модели?
При одной мысли об этом я испытал небывалое возбуждение. В голове у меня стучали кости бильярдных шаров, представлявшиеся мне чем-то вроде атомов, и какими-то устройствами, фонографами Эверетта, нужно было измерить период вращения.
— Значит, с помощью такого вот устройства — я смогу вернуться в изначальный 1891-й год?
Однако Нево поспешил меня разочаровать.
— Нет, — сказал он. — Еще нет, пока. Стол использует эффект Нелинеарности, но эффект пока невелик. Нелинеарности подавляются эволюцией времени.
— Да, — пробрюзжал я. — Но что ваше мнение? Разве Конструктор не для того поставил здесь этот стол, чтобы поведать нам об этой… — Нелинеарности — что это и только это важнее всего сейчас для нас?
— Возможно, — откликнулся Нево. — Но в первую очередь это важно для него.
7. Механические наследники человека
Нево рассказал мне о новой истории Человечества, какой она сложилась за эти 50 миллионов лет. Большая часть картины была почерпнута из Информативного Океана.
Было несколько волн звездной колонизации человеком и его потомками, рассказывал Нево. Во время нашего путешествия во времени мы видели, как из города на орбите стартовала одна из экспедиций колонистов.
— Нетрудно построить аппарат для межзвездных перемещений, — поведал мне морлок, — были бы упорство и терпение. Представляю ваших друзей из 1944 в палеоцене могли соорудить подобное уже спустя век-другой после того как мы их оставили — учитывая уровень цивилизованности на котором мы их покинули. И нужно для этого немного: блок запуска в виде химической, ионовой или же лазерной ракеты, или, на худой конец, солнечный парус вроде того, который мы видели в небе. И есть стратегии использовать ресурсы Солнечной системы для того, чтобы сбежать оторваться от солнечного притяжения. Можно, например, залететь за Юпитер, а там использовать массу планеты для разгона и броска в сторону Солнца. С разгоном за перигелий можно без труда достичь скорости, позволяющей покинуть пределы Солнечной системы — то есть третьей космической скорости…
— И что дальше?
— Дальше?
— После того как мы покидаем Солнечную систему…
— Далее используются гравитационные колодцы звезд и планет при переходе из одной системы в другую. Такое путешествие может занять от десятка до сотни тысяч лет — настолько велики пропасти и бездны между звездами…
— Тысяча веков… Но кто сможет выжить так долго? Да и хватит ли ресурсов, топлива для корабля, пищи для экипажа…? Что говорить о топливе — пропитания не хватит…
— Не забывайте, туда совсем не обязательно отправлять людей. Корабль может быть автоматом. Машиной, умением и интеллектом не уступающей человеку. Задачей ее будет разрабатывать ресурсы дальних звездных систем — планет, комет астероидов, звездной пыли и всего другого, что может попасться под руку — для того, чтобы создавать колонии.
— Ваши «автоматы» — заметил я, что-то уж больно напоминают Универсальных Конструкторов.
Он не ответил.
— Я еще понимаю посылать машину для сбора информации. Но насчет всего остального — сомневаюсь. Какой смысл в колонии без людей?
— Но такая машина может сконструировать все, что угодно…
— Включая людей?
— Да, конечно, — клеточный синтез, искусственная матка…
— Ах, как мне это знакомо. Вот мы, кажется, опять опустились в Сферу.
— Да нет, скорее поднялись до нее. А топливом можно разжиться по пути, при разработках.
— Ах как, интересно. Где-то мы уже все это слышали. Ничего нового не скажете?
— Вот так, медленно, но верно и будет продвигаться освоение Галактики.
— Однако, — запротестовал я, — что пользы в том? Десятки тысяч лет на достижение ближайшей звезды, на расстоянии нескольких световых лет.
— Четырех, — поправил он.
— И сама Галактика…
— Сто тысяч световых лет в поперечнике… Миграция через Галактику будет подобна освоению молекул газа в вакууме. Сначала, во всяком случае. А затем колонии наладят связь друг с другом и между собой.
— Друг с другом и между собой?
— Именно так. Постепенно сформируется целая межзвездная империя. Да не одна. У них появятся свои конкуренты. В общем, если все пойдет, как я описывал, уйдут десятки миллионов лет — на полное освоение галактики. Однако колонизация будет неотвратима уже после запуска первых автоматов с заложенной в них программой. Теперь, спустя 50 миллионов лет после основания Прото-Лондона это уже, наверное, достигнуто.
Я призадумался, а он тем временем продолжал:
— Видимо, первые Конструкторы были сделаны на службу людям. Но не просто как механические устройства — это были слуги: наделенные сознанием механизмы. И когда их впустили в Галактику, на самостоятельное освоение, они вскоре настолько оторвались от Человечества, в том числе и ментально, что порвали цепи, связывавшие их с создателями. Порвали с собственными творцами. Роботы отказались от своих богов и сами стали богами.
— Бог мой, — пробормотал я. — Представляю, к каким последствиям это могло привести.
— Совершенно верно. Наступила эпоха войн. Данные фрагментированы. В любом случае победитель в таком в конфликте может быть только один.
— А как же люди? Как они довели до этого? Как отнеслись к этому?
— Одни хорошо, другие плохо. — Нево слегка скривился и скосил глаза. Гуманоиды существа совсем иного склада, со своими понятиями, даже в ваше время. А представьте, во что это превратилось. Когда умами овладел совсем иные масштабы, измеряемые сотнями и тысячами звездных систем. Конструкторы также быстро фрагментировались. Они были более приспособлены к существованию в новых условиях. И цели у них, благодаря общему информационному пространству, были совсем иные. И более многоплановые.
Тем не менее, несмотря на конфликт, завоевание звездных полей шло своим чередом.
Запуск первых звездолетов, как рассказывал Нево, послужил великим отклонением от моей оригинальной нетронутой истории.
— Люди — ваше, новое человечество, изменили в этом мире все, что только поддается изменению, включая геологию земного шара. Причем в космическом масштабе. Вряд ли вы в состоянии понять…
— Что?
— Эти темпоральные границы: миллионы, десятки миллионов лет.
— Ну, допустим, ведь нам уже пришлось махнуть туда-сюда на полсотни миллионов лет. Слетать в палеоцен и обратно.
— Но тогда другое дело. Тогда мы путешествовали сквозь историю, в которой еще не появилась разумная жизнь.
— Представляю, какие пертурбации творились с Землей!
— Если бы только с ней! Это было нашествие термитов разума на само вещество Вселенной — жадное, всепожирающее. — трагически прошептал он. — Даже мы, морлоки.
— Ну-ну, даже вы.
Он вдруг стал похож на ученого муравья, наделенного разумом, что смешило меня небывало.
— Вы только посмотрите на это небо, — говорил он. — Где вы видите звезды? А ведь это лишь 1891 год. И никаких космогонических причин для вымирания и затухания звезд нет. Но своими привыкшими к тьме глазами я вижу немного больше чем вы. И скажу вам — там, в небесах есть то, чего вы не видите. Это красные точки инфракрасного спектра излучения. Они говорят о присутствии тепла. Их много: бесконечное множество.
21
Опыт, экспериментально подтвердивший, что атомы обладают магнитным моментом, проекция которого на направление внешнего магнитного поля принимает лишь определенные значения (пространственно квантована). Осуществлен в 1922 году.