— Ай! Пошел прочь!
Он прыгал с меня, крутнувшись напоследок сильнее прежнего.
— Хулиган!
— Конечно… — И он плюхался рядом со мной. — Мама, как только я родился, сказала, что я хулиган.
Родители Южки где-то у черта на куличках разведывали новые нефтяные месторождения, чтобы спасти нас, грешных, от очередного энергетического кризиса. Потому их сын и торчал тут, у деда, хотя это противоречило инструкциям о секретности…
Долго лежать Юджину мешала врожденная подвижность.
— Дядя Пит, давай еще окунемся! И пойдем крабов выслеживать!
— Ну да! По камням-то лазать…
— Тебе полезно побольше двигаться. А то вон какой… Как дирижабль.
— Нахал…
— А я знаю, почему тебя так зовут — Питвик. Такое многосерийное кино было: «Приключения мистера Питвика и его клуба»…
— Там не Питвик, а Пиквик… А со мной все проще. Петр — Питер — Пит. Викулов — Вик… Склеили, вот и получилось…
Он, откатившись подальше, критически щурился:
— Все равно ты как Пиквик. Такой же… объемный.
— Во-первых, не такой же! Он жирный был, а у меня мускулатура…
— Ох уж…
— Вот иди сюда, покажу «ох уж»… Кроме того, у него была лысина. А у меня еще вполне прическа…
— Лысина — дело наживное.
— Все на свете — дело наживное… Может, и ты вырастешь и будешь как я. Или еще объемнее…
— Ну уж фигушки!
— Когда мне было десять лет, я так же считал. А вот лет через сорок поглядим…
— У-у! Это еще сколько ждать… На меня словно тень набегала.
— Это тебе «сколько ждать». А мне — пару лет…
— Ой, да… Я забыл… Дядя Пит, а почему время в «Игле» сжимается?
— Читай Эйнштейна и своего деда…
— У них ничего не понятно… Ну как это получается? Вперед лететь — кучу времени, а обратно — за одну секунду…
— Уж будто бы тебе дед не объяснял!
— Уж будто у него время есть объяснять! Только и знает: «Будешь приставать — вмиг отправлю к родителям!..» А сам даже адреса их толком не знает. Да и я тоже…
Тень пробегала и по Южке.
— Ну ладно, двигайся ближе… Смотри… — Я среди каменных окатышей расчищал песчаную проплешину. Втыкал в песок палец. — Представь такой бур… или лучше машину, которая роет туннель для метро. За день она проходит несколько метров.
— Несколько десятков…
— Ну, не важно… А потом по вырытому туннелю все расстояние можно промчаться обратно за несколько секунд…
— Значит, корабль оставляет за собой туннель в Пространство? — Он был сорванец, но умница.
— Именно. И в этом туннеле уже не Пространство, а межпространственный вакуум. В нем нет ни расстояния, ни времени. По крайней мере, по нашим привычным понятиям… И от той точки, где находится «Игла», до базы можно будет перемещаться практически мгновенно. И обратно, разумеется… Ну, конечно, не всякому, а у кого есть специальная подготовка…
— А у тебя есть?
— А ты как думал!
У него опять появлялась вкрадчивая ехидность:
— А тебе не тесно будет в «Игле»? Она ведь совсем небольшая.
— Как-нибудь…
— Да еще твой этот… ос-те… дрозд…
— Сам ты дрозд… Это не играет никакой роли.
— А в космонавты ни с какими хворями не берут.
— Сокровище мое! Ты ведь знаешь не хуже меня, что сравнивать наше дело и обычную космонавтику — это все равно что…
— Арбуз и балет на льду, — услужливо подсказал он.
— Вот именно! Абсолютно разные принципы!..
— Но все равно ведь — путь к другой звезде…
— Но путь-то можно прокладывать по-разному! И космонавты не строят в Пространстве туннели… А у нас — Конус…
Про Конус Южка не спрашивал, он про него и так был наслышан. Спрашивал о другом:
— Дядя Пит, а почему ты летишь, а дед не летит?
— Потому что… на свете есть ты.
— Ну и что?
— Ты и твои мама и папа. И бабушка… А у всех, кто уходит, не должно быть семьи. Такое условие. С самого начала…
— И у тебя… никогда никого не было?
— Ну… по крайней мере, не женился. Пришлось выбирать…
— А дед… он, значит, не так выбрал?
— Да он и не собирался быть в экипаже, он ведь теоретик и командир базы… И, кроме того, если бы он выбрал экипаж, не было бы на свете хулигана по имени Южка.
— Ой…
— Вот именно.
— Пошли тогда купаться. Я с тобой поныряю. А то… — Что?
Но он молчал. И я догадался: «Скоро улетишь, и неизвестно, увидимся ли. А если и увидимся, то когда еще…»
Это была постоянная печаль, постоянная заноза в душе. У всех у нас. И у тех, кто в экипаже, и у тех, кто оставался на базе. Самым «юным» — уже за сорок, и каждый понимал: те, кто останется, едва ли дождутся тех, кто уйдет на «Игле».
А Юджин — он был как раз из тех, кто все-таки дождется. По крайней мере, если все будет хорошо. И, возможно, я именно поэтому в те летние дни проводил столько времени с Южкой. Словно старался сохранить последнюю ниточку между нынешней жизнью и той, будущей — неясной и, наверно, чужой…
Юджин дождался. А больше никого не осталось. Дед его — Валентин Сергеевич Сапегин, — тот вообще погиб вскоре после старта «Иглы», — когда местные гвардейцы и морская пехота ЮВФ начали выяснять, в чьем ведении должно быть побережье. Валентин попал под минометный огонь, пробираясь на базу…
Эх, Валька, Валька… Я вспоминал почему-то не долгие годы нашего совместного колдовства над Конусом, а совсем раннюю пору. Как вдвоем на сцене запевали мальчишечьими голосами: «А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер…»
А база уцелела. И тогда, и при других переделках. И несла свою службу по-прежнему. Юджин был теперь на ней главный начальник.
Мои пророчества не оправдались: не стал он круглым, как я. Это был поджарый высокий дядька с профилем римского императора. Но в глазах порой угадывалось что-то прежнее, Южкино. По крайней мере, я очень старался это заметить… Мы были теперь фактически одногодками, но Юджин — спортивный, энергичный — выглядел не в пример моложе. И это меня утешало. Не хватало еще встретить этакого пенсионера с одышкой…