Ветки хлестали в лицо, если Эрдоган не успевал пригнуться. Жеребец набирал скорость, из его рта выступала пена. Самый лучший во всем Стамбуле, лично подаренный султаном. Эрдоган все еще помнил те испуганные женские глаза, когда он пришел в маленький домик. Беременная женщина, Айла, вжалась в угол и отчаянно пыталась закрыть живот руками, не в силах скрыть, какой он огромный. Она и ее муж, простой торговец, которые пытались устроить восстание, идею которого могли поддержать только мертвецы. Все тридцать человек, как бы они не пытались скрыться, уже мертвы, и Айла знала это. Эрдоган, черный, как ночь, зловещая тень шла по их следам, медленно и не отступно, будто играя в кошки-мышки, заставляя жертву бояться еще больше. Он бы и хотел оставить их вживых, но это бы отразилось на всей Империи... На всех ее жителях, и смерть тридцати людей была лишь малой частью развернувшейся трагедии, узнай бы султан о произошедшем. Муж Айлы, еще совсем молодой мужчина, пытался защищаться, но Эрдоган быстро отрубил ему голову. Он видел, как она плакала... Он видел, как она его ненавидела. Если бы он оставил ее в живых, восстание вспыхнуло бы с новой силой. Эрдоган тоже убил ее быстро, пронзив в самое сердце. Он не смел трогать еще не родившееся дитя. Кровь стекала с меча. Тут он услышал плач где-то в стороне тяжелого сундука с приданным невесты. Люди белибея открыли его. Там лежал скрюченные тощий умирающий старик, худыми руками с выступающими венами сжимающий младенца. Глаза старца, мутные, едва открывались, и, наверное, он даже не почувствовал, когда малыша забрали из его рук. Острый меч прошелся по его шее, хотя была ли нужда убивать и его? Пожалуй, это был акт милосердия. Танильдиз. Звезда заката. Теперь она в безопасности, хоть в ее венах течет кровь глупых предков. Когда-нибудь она вырастет прекрасным цветком и ее отправят служить при гареме. Сейчас ей уже три, и она очень много болтает и смотрит на мир такими наивными доверчивыми глазами... Умут, кормилица Эрдогана, вырастит ее и вложит в нее все знания, чтобы малышка прилично провела жизнь. Эрдоган так мечтал о своем ребенке... Фернан-паша вырастил прекрасную дочь, которая была бы для Эрдогана хорошей женой, продвинувшей бы его вверх по карьерной лестнице, чтобы заменить в будущем ее отца. И сама она была очень красивой, хотя и недостаточно умной, что, в общем-то, было хорошо, чтобы скрывать от нее существование Тани.
Лес закончился, вдалеке виднелось море. Достигли ли беглецы моря? Хотя до него еще день пути. Эрдоган пришпорил коня сильнее обычного. И эта миссия не должна провалиться. Так будет лучше для всех.
Через час стемнело. Всадники пустили лошадей рысью, давая тем возможность отдохнуть. Любые другие бы уже давно сдохли в такой спешке. Между деревьями появился дым. Тонкая струйка устремилась ввысь, к небесам, куда скоро отпавятся две души. Хотя блудникам место в аду. Эрдоган опустился на змлю, отдав поводья Бату. Лучше бы ему этого не видеть. Лучше бы Эрдогану не видеть страдания друга. Но султан Ибрагим знает о побеге, и он мечется в злобной агонии. Он столько всего обещал сделать с наложницей...
- Нахожу бессмысленным эффект неожиданности, - произес бели бей,выходя из за деревьев. Софи и Мехмед уже услышали его приближение. Она прижималась к нему, а он держал в руках меч. Мехмед, тонкий, высокий, он ни разу не смог победить в поединке с деревянными мечами. Смотжет ли он сейчас? С одной стороны, Эрдогану хотелось этого, чтобы кто-то успокоил его душу. Но как тогда выживет Тани?
- Я знал, что ты найдешь нас, поэтому эти дни были так прекрасны, - сказал Мехмед, сжимая меч и руку Софи. Он не дрожал. Неужели люди всегда становятся такими глупцами, когда влюблены? Любовь - это слабость.
- Бессмысленно было все изначально.
- Нет, только когда видишь луну в последний раз, она кажется такой прекрасной. Только когда делаешь, что хотел, понимаешь, насколько прекрасна жизнь. Пусть она будет короткой, но когда твоя свобода, твое солнце, твоя нежность рядом... - Мехмед запнулся, Софи дрожала от беззвучных рыданий. - Ради этого я жил. Пусть видит Аллах, пусть видит весь мир! Я готов идти за ней в преисподнюю, но я не прочь прихватить и тебя с собой, брат. Это не жизнь. Все лучшее - впереди. Впереди свобода. Впереди безграничность! Пойдем с нами?