- Пожалуй, мне уже не так плохо, как показалось сначала, отец. Я могу приступить к своим ежедневным делам.
- Уверен, сын мой? Ты бледен. Аристарх вполне может подсобить тебе сегодня, а ты отдохни, побудь в молитве. Может, Бог будет милостив и быстро возвратит тебя к нам в работу.
- Нет-нет. Возможно, мне не стоит заниматься физическим трудом, но я мог бы быть полезен в мелких поручениях.
- Что же… Тогда спустись сегодня в долину и сходи в лавку Эрнеццо. Быть может, с южных берегов прибыл наш подарок, - с этими словами Наставник тяжело поднялся. Он не смотрел на Калеба, чье сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости.
- Почту за честь исполнить вашу волю, отец! – Вот так удача. Может быть, Бог действительно существует и даже благословляет союз двух сердец?
- Ну, с Богом. Пора возвращаться к делам, иначе не успеем до обеда. Ты можешь позавтракать и выдвигаться. Я предупредил там на кухне, чтобы оставили порцию для тебя.
Калеб вышел вместе с наставником. Солнце слепило необычайно ярко, обещая жаркий день. Ветра не было. В такие дни пешая дорога в долину обычно тяжела, потому что к полудню камни будут раскалены до предела, да и источники на пути не попадутся. Но молодого монаха это не беспокоило вообще. Для него сейчас ароматно цвели розо-сиреневые цветы, зеленел плющ по светло-серым камням монастыря.
Деревянная лестница жалобно застонала, когда Калеб бегом спустился по ней во внутренний двор. Там неспешно убирался молодой послушник, которому уже было явно жарко, потому что он то и дело останавливался и обмахивался пальмовым листом. В отличии от монахов, ходивших в черных рясах, на парнишке была простая серая туника, обнажавшая загорелые руки истинного критянина. Увидев Калеба, послушник вежливо поклонился. Монах же, проигнорировав парня, нырнул в боковую дверь из красного дерева и очутился в душной кухне, где двое других братьев готовили обед в огромных чугунных горшках. Калеб пошарил на полке, наткнулся на железную миску с кашей, произнес короткую молитву и принялся есть прямо там.
- Практикуешь смирение, брат? – спросил один из поваров насмешливо. В черной рясе и грязном белом переднике он сам выглядел нелепо. Но Константин был не из тех людей, которых беспокоят собственные недостатки.
- Всего лишь тороплюсь, - благоразумно спокойно ответил Калеб. Бессмысленно было вступать в тяжбу с Константином, которого ничто не способно было научить смирению.
- Куда же? Или ты считаешь, что не такой как мы, и делать можешь, что угодно? – Константин выждал паузу. Его оппонент молчал. – Или возвращаться позже нужного? – На лице появился злобный оскал. – Кстати, где ты был?
- Искал уединение с Богом, - Калеб старался не обращать внимание как на неприятный вкус каши, так и на едкие замечание, заставляющие его сердце уходить в пятке. Если кому и можно было доверить тайну, то только не Константину.
- Константин, разве тебя это касается ? - воскликнул другой монах. Он был низким, лет 30 и практически полностью лысым.
- Все хорошо, Халев, отец Иоанн отправил меня в деревню.
- Значит, когда все работают, ты совершаешь прогулки в долину? - Константин встал, выпрямляясь во весь свой 2х метровый рост. Полотенце заткнуто за пояс, рукава засучены до локтя, обнажая огромные ручищи. Даже в рясе этот человек выглядел внушительно.
Калеб ничего не ответил, пока искал кожаную флягу на полке, где недавно нашел кашу. Константин смерил его уничтожающим взглядом и принялся подливать воду в котёл. Он множество раз старался быть смирённым, но это умение никак не поддавалось к действию, когда кто-то бездельничал. Особенно этот рыжий мальчишка Калеб, находящийся в монастыре много меньше по времени, но оттого оставаясь любимчиком Настоятеля. Разве он, Константин, не был таким же приемышем, оставленным на холодных ступенях церкви среди равнодушных и мрачных надгробных плит? Тяжело вздохнув от нелегкости собственной бессильности перед судьбой, монах прошептал молитву с покаянием из-за своего характера.
Тем временем Калеб уже удалялся от светло-серых стен своей обители, а пыльная дорога бежала вниз, в зеленую долину. С моря дул мягкий бриз, взъерошивая короткие рыжие завитки на голове молодого человека. Солнце пекло, так что в чёрной рясе скоро стало жарко. Пот стекал с лица, но Калеб думал о той, к которой он стремился. Кареглазая смуглянка с черными волосами и такой мягкой кожей... Удастся ли поговорить с ней хотя бы немного? Узнать, как она? Окунуться ещё раз в омут её блестящих глаз? Приливы невиданной ранее нежности накрыли монаха так же, как и сейчас укрыла тень от горы. За место сухих терновников местами проглядывала зелёная трава и ярко-розовые прекрасные цветы. Вот и деревья уже простирают свои спасительные ветви. Ниже-ниже, где белые пятна приобретают очертания аккуратных крошечных домов.