- Что-то не так, ага? – поинтересовалась женщина, которую слегка напугало изменившееся выражение на лице молодого человека.
- Возможно…
- Не думаю, что они скоро вернуться. Муж Фидан-хатун, наверное, паша и наконец-таки забрал ее в столицу. Прости, ага, мне пора заниматься делами. Но уверена, теперь ты сможешь найти их только в Стамбуле. Да поможет тебе Аллах в поисках.
Предполагая, что дальнейшие расспросы о неизвестных ни к чему не приведут, Бату вскочил на лошадь и направил ее обратно в столицу. Едва ли он мог всецело представить себе реакцию Эрдогана, когда он скажет, что его Тани исчезла…
Ханья
Красивое пение отражалось от стен утонувшего замка. Оно переливалось в окнах, заглядывало в щели, огибало старые колонны. Рыбки, снующие тут и там купались в этой прекрасной мелодии, их чешуйки, казалось, светились от наслаждения. Глубина любила музыку.
В темноте появился нарушитель спокойствия – красный хвост стелился по каменному полу, разгоняя живность в сторону. Алый цвет, цвет богатства и крови. Гордая осанка, а спереди плоский мощный торс. В отличии от других, пурпурные волосы искусно заплетены в изящные цветы непрерывным полотном. Фиона. Ивви говорила мне, что она сама создала эти узоры в память о земле, где ей довелось когда-то побывать. А эти цветы там называют розами. Наверное, они прекрасны в реальности и мягки на ощупь, как тело моллюска.
Главная после Белой королевы сирена бросила на меня презрительный взгляд. Сегодня прослушивание было у меня одной, так что Фиона не была довольна тем, что ее покой нарушили. Мы редко встречались, но, скорее всего, она услышала о моем провале. Красные глаза обладали необыкновенным магнетизмом, особенно выделяясь на бледном лице с легким голубым оттенком. Я знала, что сирены было уже много лун и достаточно скоро она исчезнет. А пока ее голосу завидуют остальные, ведь ей единственной Кракен дал еще одну жизнь. Я предполагаю, что и Ваэрия мечтает дослужиться до такой чести, но все ее попытки получить желаемое до сих пор оказались тщетны, а Фиона не собиралась никому открывать свой секрет.
- Готова? – спросила она мягким сопрано. Все знали, какое она злое существо, но этот голос мог вызывать только доверие. Когда ты его слышишь, кажется, будто волны мягко забираются на скалы или, быть может, поют серенады дельфины. Все оттенки звуков моря, от песен китов до рокота урагана сосредоточились в этом голосе, и никакая сила не способна заглушить его звучание в голове.
- Да, - выдавила я, почувствовав в животе предательское волнение. Предки молчали. Я старалась не думать ни о чем, а потому они решили мне не мешать. Мое умение сосредоточиться подводило. Неведомый страх подкрадывался ближе к сердцу, кусая его с такой же страстью, как впивается акула в свою жертву.
Лицо Фионы было равнодушным. Она выплыла на середину огромного зала, заросшего от времени бурыми водорослями. Сирена любила именно это место для прослушивания, потому что здесь звуки отражались многогранным эхом, и ты становился самой песней, вырывающейся из сердца. По крайней мере, так мне сказала мама вчера вечером, перед охотой.
- Доверься своему сердцу, - сказала тогда она, глядя мне в глаза. Ее мягкие холодные руки опустились на мои плечи. – Дочка, ты… Ты сможешь. Ведь я знаю, что передала тебе не только свою кровь, но и свою песню…
Я бы очень хотела вновь почувствовать тепло, что разлилось тогда по телу. Вера в себя. Окрепшая гордость. Но возвращать прошлое столь же бесполезно, как пытаться поймать волны в объятия.
В самые ответственные и значимые минуты должно быть тихо. На несколько мгновений, которые станут решающими. Знает ли кто-то, что будет вот сейчас, как только ты открываешь рот? Предопределено ли? Я почти физически почувствовала переход от прошлой секунды к будущей, от надежды к реальности. В такие моменты нельзя дышать, нельзя сделать лишнее движение: ибо оно может нарушить чистоту ноты. Абсурдно считать, что один аккорд изменит композицию, будет решающим, но едва ли здравые мысли сейчас могли балансировать в голове, как чайки на поверхности воды.
Кто знал, что петь так прекрасно? Это лучше игр с дельфинами, лучше гонок с другими русалками. Это приятнее шелковистого песка. Это – все, что у меня есть, это сама я. Жизнь после – только в песне…
- Хвати-и-и-и-ит! Немедленно прекрати! – впервые прекрасное сопрано поднялось до визгливых нот. Сирена выпрямилась столбом, возвышаясь надо мной. Алый хвост, как морская змея, обвился вокруг моего голубого, сжимая его. Яд вытекал из красных глаз. – Это было самая ужасная песня, какую я когда-либо слышала.