- Нет, не поняла, - настаивала Ивви. А я все ждала момента, когда она заметит на песке какую-нибудь милую побрякушку вроде той, которая красовалась на ее шее, и отстанет от меня. Моя нянька имела определенную страсть к блестящим вещам.
- Лео мне сказал, что ты пытаешь доминировать. А он так не может. Он хочет сотрудничать.
- Едва ли. Он смеется надо мной.
- Конечно, он не лишен определенного чувства юмора, но, боюсь, понять его смогут лишь дельфины.
- Не понимаю, почему я должна сотрудничать с животным, когда оно - животное? Русалка создана первой. Я создана главной! У меня есть руки, которыми я могу работать, рот – чтобы говорить. А что есть у него, что могло бы служить ему для жизни? Обустроить его дом?
- Ты такая смешная. Наоборот, независимость от каких-то факторов делает их наравне с нами. У них другое мышление. Цель их жизни – следить за порядком. Одно присутствие дельфина благотворно влияет на состояние всех живых существ в радиусе мили. Они наши глаза и уши. Продолжение нас самих.
- Ладно, не интересны мне твои заунывные речи. Я устала и хочу отдохнуть. Приближается утро.
Я развернулась, не глядя на Ивви, и неспешно поплыла в сторону дома. Если хочет, пусть догоняет.
Исайа
Сардиния. 1642 год.
- Давайте, ребята, поднажмите! - крикнул Исайа и с еще большим рвением нырнул обратно в воду. Она была обжигающе холодной. Утром всегда так. Лазурные воды, подхваченные ветром, в этот день набрасывались на песчаный пляж, едва не доставая до сидевших на берегу матросов. Один из них пытался развести костер, чтобы пожарить только что пойманную в сети рыбу, но это едва ли представлялось возможным в условиях сильного северо-западного ветра. Другие два, замерзшие и промокшие, грелись на солнце, не ожидая сверх чудес от огня. Еще один матрос, высокий и смуглый, мерил берег нервными шагами, то и дело глотая ром. Трое старых морских волков, стоя по пояс в воде, помогали доставать оставшиеся в воде вещи, которые пятеро мужчин, включая Исайу, пытались спасти. Они что-то кричали друг другу, но ветер уносил их слова обратно в глубину. Остальные десять человек забирали на берегу пожитки и отделяли нужное от ненужного.
Лука, старпом, едва ли умел плавать, но всё же отчаянно барахтался в воде, стараясь показать всем, что ему в его двадцать пять с небольшим лет его не страшит возможность утонуть. Конечно, на мелководье это вряд ли бы удалось, но страх, имеющий корни с самого детства будет сопровождать Луку до конца жизни. Когда-то он, будучи ребенком из богатой семьи, переправлялся вместе с другими юнцами с островов в город своей мечты - в Венецию. В ту ночь случился шторм, и его выкинуло за борт. Мальчика швыряло на волнах, его соленые слезы смешивались с Эгейским морем, а рот наполнялся водой, выплюнуть которую не представляло возможности. Но природа пощадила ребенка - он ударился головой обо что-то, вероятнее всего, то была отлетевшая снасть корабля, и буря, словно мать, продолжала укачивать маленького человечка. Очнулся Лука уже на борту искорёженного судна, когда вокруг все еще бушевал ветер. Юноша много лет жил, опасаясь воды и морских путешествия, так и не найдя ответ, как пятилетнему мальчику удалось спастись. Лишь знакомство с Исайей спустя десять лет после происшествия вернуло Луку в воду, и он всеми силами пытался перебороть страх.
- Может, боги злятся на нас? - спросил у природы Клаус, тот, что сперва разводил костер, а после занялся потрошением рыбы у самой воды, и море незамедлительно ответило ему неожиданной соленой волной, окатившей моряка сбоку, попадая в нос, рот и затем в легкие. Пока он откашливался, из воды показалась белокурая голова Исайи, а затем и все его могучее тело. Казалось, что сила природы была ему ни по чем. Всеобщим мнением было то, что этого человека вообще мало что беспокоило. Никто, кроме Луки никогда не видел его отчаявшимся или грустными. Даже потеря корабля ни капли не огорчила молодого капитана, хоть "Ветхая Клара" была его первым собственным судном.
- Брат, смотри, что я нашел! - И Исайа с гордым видом потряс перед старым шкипером золотым круглым кулоном на тонкой цепочке. - Мне кажется, эта безделушка не попадает в руки к простом матросу. По-моему, кто-то что-то скрывает на моем корабле. Точнее, скрывал, - усмехнулся капитан, пнув с озорством плавающий рядом брусок от своего умершего судна.